Третье яблоко Ньютона - Ольга Славина Страница 13

— Мартин, посмотри, что я сегодня получила. Мне это совсем не нравится, но, может, я все преувеличиваю.

— Так, «Питер, Шварц…», знаю, серьезная компания. А кто это, Шуберт? Не говори мне, что это тот Шуберт, который…

— Именно тот. Я прогуглила.

— Это знаменитый следователь ФБР по крупным делам, связанным с отмыванием денег и коррупцией. Не знал, что он перешел в «Питер, Шварц…». Разматывал самые крупные коррупционные скандалы. Вообще письмо написано очень агрессивно. Very heavy-handed. Я бы сказал, настолько агрессивно, что это уже какое-то время тянется.

— Так я только сегодня его получила!

— Ты-то сегодня его получила, но парень давно ведет свое расследование. It looks to me like a quite mature stage of investigation. [15]И уже накопал изрядно материала, раз посылает такое агрессивное письмо…

— Какого материала? Завтра он впервые со мной будет встречаться!

— Варя, он за твоей спиной материал собирал, чего тут не понять. Тут презумпцией невиновности не пахнет, у него уже есть мнение, и завтра он будет говорить с тобой, чтобы это мнение подтвердить.

— Какое мнение, о чем?

— Как о чем? О нарушениях этики, связанных с чем-то финансовым, взятки или мошенничество, не знаю.

— Мартин, о чем ты говоришь? Ты шутишь? Какие взятки, что там можно взять в нашем банке, я даже не член кредитного комитета. Ты нарочно меня пугаешь?

— Варя, а ты сама можешь хоть что-то предположить, в связи с чем это расследование?

— Ты не поверишь, но мой секретарь, когда принесла письмо, сказала, что это, наверное, про курение в офисе. Но когда я прогуглила Шуберта, мне стало очень плохо. Это не про курение!

— Да уж. Это точно не про курение. Тебе нужен адвокат.

— Где я его к утру возьму?

— Я сейчас позвоню нашему партнеру по уголовным делам…

— По уголовным делам?

— А по каким же? Конечно, будет чудо, если он завтра не занят. Но если занят, найдет правильного человека. Мы тебе в любом случае позвоним с утра, а может, даже сегодня вечером.

— Что, это настолько срочно? Ой, а что мне завтра говорить? Я же, правда, не представляю себе, в связи с чем это?

— А тебе надо говорить как можно меньше.

— Почему? Я совершенно ни в чем не виновата, зачем я тебе-то буду врать?

— Потому что, повторяю, человек уже заряжен негативно. Шуберт вообще позитивно не может быть настроен. Он следователь, понимаешь? Обвинитель. Он не слушать тебя придет, а искать доказательства твоей вины, в которой он, как следователь, уже уверен. Он этим не один десяток лет занимался, у него уже установка такая, понимаешь, о чем я? Поэтому ты слушай больше, говори меньше. Постарайся заставить его как можно более конкретизировать предмет его расследования. Чтобы не вообще fishing something, не просто ловля наудачу… Скажи: «Прежде чем я буду отвечать на вопросы, сформулируйте мне, в чем конкретно вы видите нарушение этики». Кто его нанял? Ага, ваш комплайенс. А ты с ними не говорила? Позвони, спроси, в чем дело. Ничего не теряешь.

— Угу. А мне правда адвокат нужен?

— Барбара, я понимаю, что ты в шоке. Адвокат тебе нужен, поверь мне. Не уверен, что вашими Правилами корпоративной этики и внутренних расследований разрешено иметь адвоката при «собеседованиях» с «независимыми внешними консультантами», как здесь написано. Но я тебе говорю, это не собеседование, а допрос, и это не «внешний независимый консультант», а нанятый твоим банком высокого класса, агрессивный, крайне жесткий следователь с огромным стажем. Вот так и настраивайся. Понимаю, что ты чувствуешь себя неуютно от моих слов, но я хочу тебе помочь и поэтому открываю тебе глаза на реальное положение вещей. Чтобы завтра у тебя было хотя бы немного меньше неожиданностей. Спроси у комплайенса насчет адвоката, но даже если они не разрешат ему присутствовать, все равно возьми и постоянно консультируйся с ним.

— Постоянно? Это что будет долго тянуться? У меня завтра время только до десяти. В десять бюджетный комитет, у меня там вопрос о…

— Барбара, до десяти вы точно не закончите. Это я тебе гарантирую. Что это, как это будет проходить, куда поведет, я понятия не имею. Может, все и не так страшно, может, тебе просто придется уйти с работы, а ваш банк поговорит с твоим правительством, и они договорятся все это замять…

— Мартин, ты с ума сошел? Что замять? Ты что, считаешь, все это дойдет до моего правительства? Это самое плохое, что может быть. Ты же понимаешь, что я Москве подчиняюсь, а не президенту банка?

— Ты сама, конечно, решай, рассказывать ли тебе все это Москве, я в политике не силен. Но, повторяю, то, что Москва узнает про этот инцидент, — это, к сожалению, не самое плохое.

— А что может быть хуже?

— Ну, не будем пока драматизировать. Иди домой, ложись спать пораньше, выспись, пожалуйста. Адвокат завтра тебе позвонит. И поменьше, слышишь, поменьше завтра говори. Поняла? Обязательно позвони мне завтра, договорились?

— Спасибо, Мартин…

Варю потряхивало, когда она вышла из офиса Мартина. «Ирина, — она набрала своего помощника с мобильного, — я в офис сегодня не вернусь. Я беру такси и еду домой. А вы, пожалуйста, соедините меня с Марией Гонзалес. Если ее нет, пусть найдут на мобильном. Скажите, мне обязательно надо с ней переговорить сегодня».

Ирина была очень опытным помощником, не говоря уже о том, что работала с Варей еще со времен Москвы. Ей ничего не надо было объяснять. Она перезвонила через пять минут: «Варвара Васильевна, Гонзалес на встрече, ее офис сказал, что они свяжутся с нами, как только у нее будет возможность. Вы не волнуйтесь, я не уйду с работы, пока вы не переговорите».

* * *

Мария Гонзалес сидела в лобби отеля Threadneedles, что рядом с Банком Англии и собором Святого Павла. Они с Ричардом Шубертом и его коллегой, темнокожим, похожим на боксера Роджером Грином, выбрали самый дальний укромный уголок и удобно расположились на низких диванах, разложив перед собой бумаги.

— Ее офис звонил уже два раза. Но мы не будем торопиться. Давайте, Ричард, завершим работу с бумагами. Вы все-таки не сумели достать пленку с записью того разговора?

— Мария, это не я не сумел, это ваша недоработка, простите за прямоту. Мы с вами вместе по видеоконференции говорили с Сериковым. А его разговор с субъектом «Операции „Барбара“» состоялся после. Он вам обещал пленку при мне.

— Но вы тоже с ним разговаривали, что же вы потом не довели до конца ничего? Что он, съел эту пленку, что ли? Он же должен был вам ее переслать.

— Должен был, но не переслал. Вы же сами видели, что это за человек. Совершенно ненадежный свидетель. Врал, путался в показаниях, просто нес околесицу. Либо косит под плохо вменяемого, либо и правда такой. Вы сами-то что-нибудь предпринимали, чтобы вытрясти из него эту пленку?