Ученик - Микаэль Юрт Страница 13

– С ним что-нибудь происходило в последний месяц?

– Что, например?

– Не знаю… Перемена в поведении, что-нибудь новое в привычках, смены настроения. Что угодно необычное.

– Я ни о чем таком не слышал. В его журнале ничего такого не отражено. А лично я с ним не встречался. Пока еще.

Ванья кивнула, казалось, удовлетворившись ответом. Билли взял инициативу на себя.

– Какие у него возможности общаться с внешним миром?

Харольдссон подтянул к себе лежавшую на столе папку и открыл ее. Возблагодарил свою счастливую звезду за то, что сегодня утром привез папку обратно из дома. Наличие перед ним всей доступной информации на следующий день после звонка и вопросов Госкомиссии свидетельствовало о его способности проявлять инициативу.

– Тут сказано, что он имеет доступ к газетам, журналам и книгам из библиотеки. А также ограниченный доступ к Интернету.

– Насколько ограниченный? – тут же спросил Билли.

Харальдссон не знал. Зато он знал, кому следует позвонить. Виктору Бекману, ответственному за безопасность. Виктор ответил сразу и пообещал незамедлительно подойти. Они втроем, молча, ждали в пустом, безликом кабинете.

– Как твое плечо? – минуту спустя поинтересовался Билли.

– Грудь, – автоматически поправил его Харальдссон. – Нормально. Я еще не до конца оправился, но… нормально.

– Хорошо.

– Да…

Снова молчание. Харальдссон подумывал, не следует ли предложить им кофе, но тут как раз вошел Виктор. Высокорослый мужчина в клетчатой рубашке и брюках чинос, очень коротко подстриженный, с карими глазами и усами в форме подковы, непроизвольно вызвавшими у Билли во время рукопожатия мысль о группе Village People.

– Разумеется, никакой порнухи, – ответил Виктор, когда Билли повторил вопрос об ограничениях. – В крайне ограниченном количестве насилие. У нас самая строгая форма возрастных запретов, какую только можно себе представить. Мы спрограммировали ее сами.

– Социальные сети?

– Никаких. Для него они полностью закрыты. Он не имеет никакой возможности общаться с внешним миром через компьютер.

– Можно ли увидеть, на какие страницы он заходил? – вставила Ванья.

Виктор кивнул.

– Мы храним весь веб-трафик в течение трех месяцев. Хотите его получить?

– Да, пожалуйста.

– У него в камере ведь тоже есть компьютер? – вставил Харальдссон, чтобы не чувствовать себя полностью не участвующим в разговоре.

Виктор кивнул.

– Но к Интернету он, естественно, не подключен.

– Что же он с ним делает? – обратился Билли к Харольдссону, который в свою очередь обратил вопросительный взгляд на Виктора.

– Решает кроссворды, судоку, такой тип программ. Кое-что пишет. Так сказать, поддерживает мозг в форме.

– А как насчет телефонных разговоров, писем и тому подобного? – поинтересовалась Ванья.

– Разговоры ему запрещены, а писем теперь уже много не приходит. Те, что приходят, все одинаковые. – Виктор многозначительно посмотрел на Билли и Ванью. – От женщин, которые хотят «излечить» его своей любовью.

Ванья кивнула. Еще одна из маленьких загадок жизни: тяга, испытываемая некоторыми женщинами к самым чокнутым и жестоким мужчинам страны.

– Они у вас сохранились?

– Копии. Оригиналы получает Хинде. Вы их тоже можете получить.

Они поблагодарили за помощь, и Виктор пошел собирать материал, который им хотелось взять с собой. Когда дверь за начальником службы безопасности закрылась, Харальдссон наклонился через письменный стол.

– Можно спросить, почему вы так интересуетесь Хинде?

Ванья вопрос проигнорировала. Им до сих пор удавалось скрывать от прессы тот факт, что они гоняются за имитатором. Никто даже не привязывал три убийства женщин к одному и тому же преступнику. Вероятно, летом в газетах работают временные сотрудники. Госкомиссии очень хотелось оградить расследование от вмешательства прессы, и чем меньше людей знали о том, чем они на самом деле занимаются, тем больше был шанс, что им это удастся.

– Нам надо поговорить с ним, – сказала она, вставая.

– С Хинде?

– Да.

– Нельзя.

Во второй раз с тех пор, как вошла, Ванья резко остановилась, с удивлением.

– Почему же? – спросила она Харольдссона.

– Он один из трех человек в спецкорпусе, кому запрещено принимать посетителей без предварительного ходатайства и его одобрения. Сожалею. – Харольдссон развел руками жестом, который был призван подчеркнуть, как он огорчен, что не может им помочь.

– Но ты же знаешь, кто мы такие.

– Существуют правила. Я должен им следовать, но Анника может дать вам бланк ходатайства о разрешении на посещение, который вы сможете заполнить. Это моя секретарша…

Ванья не могла отделаться от ощущения, что Харальдссон упивается своей властью. Пожалуй, ничего странного, ведь когда они впервые встретились, он действительно находился значительно ниже в иерархии; хотя это и было понятно и, возможно, даже объяснялось типичной человеческой слабостью, но по-прежнему раздражало.

– Сколько времени требуется на рассмотрение такого ходатайства? – поинтересовалась Ванья, с трудом сдерживая возмущение.

– От трех до пяти дней, но для вас может получиться быстрее, вы ведь все-таки из Государственной комиссии по расследованию убийств. Я посмотрю, что смогу сделать.

– Спасибо.

– Не стоит благодарности.

Ванья вышла, не сказав ни слова. Билли, прежде чем покинуть кабинет и закрыть за собой дверь, кивнул в знак прощания. Харальдссон посмотрел на закрытую дверь. Все получилось отлично. Сейчас ему принесут чашку кофе, и он позвонит Йенни.

День будет хорошим.

Его третий день.

* * *

– Значит, ты по-прежнему преследуешь ее? – Стефан посмотрел на Себастиана хорошо знакомым тому взглядом, говорившим: «Я знаю о тебе больше, чем ты сам, так что не лги мне».

Себастиан этот взгляд ненавидел.

– Я смотрю на это не так.

– Ты каждый день стоишь перед ее домом. Ходишь за ней по городу, провожаешь до работы и к родителям. Как же это называется? Как бы ты сам это назвал?

– Я интересуюсь ею. Только и всего.

Стефан со вздохом откинулся на мягкую светлую спинку кресла.

– Помнишь, как мы обсуждали тот инцидент с деревом?

Себастиан не ответил.

– Тогда ты сам себя слегка напугал, помнишь? Сказал, что это было безумием. – Выдержав маленькую паузу, Стефан вновь пристально посмотрел на Себастиана. – По-моему, ты даже употребил слово «сумасшествие»…