Как стать маньяком. История жертвы обвинения - Александр Ковальчук Страница 13

Который не отличался разнообразием: с утра, обычно перловка, сваренная на воде. Одно время даже соли не давали. В обед подобие борща или супа с преобладанием жидкости, а на второе – согласно предписанным нормативам 260–280 грамм – каша. Обычно пшеничная. К ней добавлялось что-то наподобие подливы и так называемая «порция мяса» – 22 грамма. А к приезду очередной комиссии, ради выпендрёжа, давали и щепотку салата – обычно так называлась жутко кислая капуста, которую не могли есть страдавшие желудочными заболеваниями, а таких здесь хватало!. При этом с конца августа по конец апреля в «меню» преобладали кабачки. Которые могли давать три раза в день благодаря их дешевизне. И никого наверху не интересовало, что основную массу такого кабачка составляла толстенная шкурка, не поддающаяся никакой обработке. Эти самые кабачки с осени завозились фурами и хранили зимой в подвале, как тыкву.

На ужин те же 270 грамм каши или 400–450 грамм того, что официально называлось «рагу» – чаще всего те же самые кабачки с незначительным добавлением кислой капусты и картошки. Плюс 100–130 грамм солёной хамсы – «штук несколько», ну и пол-кружки тёплого подобия чая. Почему «подобия»? – да потому, что сам чай выдавался для стимуляции работы столовским работникам, а заваривали потом в лучшем случае так называемые «вторяки», т. е. однажды уже заваренный чай. Иногда же и вовсе до маразма доходило – приходит как-то Саня на работу после Нового года, а в варочном цеху стоит сильный запах хвои. Как оказалось, начальство, ввиду отсутствия обычного чая, решило отварить сосновые лапы «для запаха». И зэки пили, если и не все, то большая часть. Хотя лично Саню мутило от одного только запаха такого напитка.

И помогать администрации и наркоманам, стоявшим на ключевых местах… Такая работа Саню не радовала, мягко говоря.

Ведь среди сидевших были и такие, что получили свой срок за соседскую курицу, наскоро общипанную и проглоченную полусырой вместе с очередной бутылкой самогона. А его начальство в погонах, весьма пренебрежительно относящееся к таким «крадунам», воровало ежедневно. И не по одной курице, а машинами, а то и вагонами, забирая в свой карман то, что могло бы накормить не одну тысячу зэков и не один день. Да, удивительно много расплодилось здесь стараниями администрации стукачей и прочей сволочи, но одно это ещё не даёт права самому становиться сволочью. Нельзя уводить из-под носа кусок у тех, кто и без того обделён!

Одно время для переболевших туберкулёзом зэков существовала – правда, недолго – так называемая 23-я норма, в которой по накладным присутствовали очень интересные продукты. Но фактически их никто из зэков не видел – в зону завозили только малую часть. И баловали экс-туберкулёзников то кусочками яблок, то сухариками сладкими, то чёрствым печеньем – по печенюшке на рыло.

И вот как-то ради интереса и от нечего делать Саня подсчитал стоимость незавезённых на один день продуктов по самым скромным расценкам. Оказалось, что на этом начальство ежедневно наваривает довольно кругленькую сумму, которую обычный вольный работяга получил бы месяцев за десять..

… А потом Мудяк и вовсе отменил 23-ю норму. Несмотря на то, что очень неплохо наваривался на ней. Решил видно, что зэкам и так неплохо живётся. Этого у него не отнять – он прежде всего был бизнесменом, сражающимся за каждую копейку. Но ради того, чтобы ухудшить условия содержания своих подопечных, не отказался бы от некоторых потерь.

И в то же время он старался произвести на приезжих впечатление благополучия и комфорта. Правда, понимание этих терминов было у него своеобразное. К примеру, однажды он приказал перед входом в зоновскую столовую выстроить клетку. В которую потом завёз пару павлинов… Птица красивая, конечно. Но есть у неё очень неприятная особенность – любит петь с утра пораньше. Вот только голос у неё… довольно противный и резкий. И жители тех бараков, которые находились ближе всего к клетке, просыпались теперь с первыми лучиками солнца от кошмарных звуков.

И почему у нас так получается? – в тюрьме сидит всякая мелочёвка, большинство из которых достаточно было качественно выпороть; а «крупняк» гуляет на свободе, тщетно пытаясь насытить свою бездонную утробу. И при этом остаётся совершенно безнаказанным! За примерами далеко ходить не надо. Взять хотя бы их «хозяина!» – полковника Мудяка. Санёк был очевидцем его первых дней на зоне и последующего становления.

В то время он уже знал, что в зоне новый хозяин, и даже видел его издалека. А потом, в один прекрасный день, в зону зашла очередная комиссия. Первым делом, как это обычно делалось, заглянули в столовую. Походили по внутренним помещениям. И вот картина: председатель этой комиссии выстроил перед собой зоновских мусоров, отвечавших за обеспечение столовой, в ряд под стеночкой и распекает их, как последних… Зэки (столовские работники) стоят отдельно и боязливо прислушиваются – ведь всё это потом на них выльется.

Санёк же тогда, по своей привычке, стоял особняком от всех. Он и зэком-то себя не считал, будучи невиновным, но и с мусорами предпочитал не общаться лишний раз. Хотя был лоялен и к тем, и к другим. И вот слышит сбоку насмешливое: «А кому легко?!». Повернул голову, а рядом с ним стоит новый начальник и ехидно как-то улыбается…

Прошло пару месяцев. Для полноты ощущений Мудяк завёл себе стукача из числа зэков – тот был отъявленным наркоманом даже в зоне и за очередную дозу готов был продать кого угодно. Самое странное – все знали, что это за тварь. Одна кличка чего стоила – «Ушлый». Отдельного описания он не заслуживает. Достаточно будет сказать, что ничего святого для этой сволочи не существовало. Но при этом он вращался среди зоновской «элиты». И имел среди них непререкаемый авторитет. Не у всех, конечно – лебезили перед ним в основном наркоманы. А наркоманов в этой зоне было подавляющее большинство. Одни надеялись получить свой кусок с царского стола, а остальные помалкивали, не желая вступать в конфликт с хозяйским «сыночком».

В общем, с его помощью начальник скоро знал всю подноготнюю – и администрации местной, и зэков. И не замедлил этим воспользоваться! Одну за другой он прибирал к рукам местные службы. А мусора разделились на три части – те, у которых было чувство собственного достоинства, а до пенсии ещё далеко, попросту уволились. Те, которым до выхода на пенсию оставались месяцы, молча терпели, чтобы не растерять полагающиеся льготы. И последняя, третья кучка – те, у кого в душе не было ничего святого, да и само существование души было под вопросом – эти, в силу своей «гибкости», могли прогнуться под любую власть и принять любую требуемую позу. Своего «я» у них не было и они замечательно себя чувствовали, беззастенчиво простилаясь под чей-то башмак…

Ну, а помяв под себя милицию, начальник принялся за зэков – каралась малейшая провинность, и поощрялось «стукачество». В среде наркоманов такая политика быстро начала приносить щедрые плоды. При этом стукачей покрупнее, способных принести наиболее «жирную шкурку» – так среди зэков назывался объект доноса, начальник оставил при себе, а остальную шушеру отдал операм, издеваясь при этом: вот, мол, не можете нормально работу организовать!