Старый пёс - Александр Щеголев Страница 13

— Не ворчи, папуля. Кстати, с тем «медвежатником» вы вроде бы знакомы.

— И кто это?

— Пусть будет сюрприз, не хочу портить.

— Стервец… Адрес свой говори, куда мне ехать.

— Лучше эсэмэской. Лови.

— Поймал… Каким образом твой кент сообщил тебе про нашу квартиру? И заодно сосед — про дачу? По телефону, что ли?

— Зачем? Есть интернет, а в нём меня не поймать. Может, ты отпустишь нас, и мы дальше покатим?

— Последний вопрос: откуда бланк паспорта?

— Из нашего УФМС, откуда ещё. Я имею в виду из тверского.

— Они все под строгим учётом.

— Учёт строгий, зато девушки ласковые и с липкими руками. Вернее, одна такая — ух, милашка.

— Сейчас не девяностые, запросто мог спалиться.

— Ты параноик, тебе говорили?

— Много раз. А что с водительским удостоверением?

— Папа, ты будто не из Системы! Деньги — товар, товар — деньги.

— Это всё до первой серьёзной проверки.

— Да, с Есениным ты круто развернул. А это… ну, на первое время, потом сам подумаешь, как оживить персонажа.

— Кстати, про деньги и товар. Откуда у тебя столько — на машину, на квартиру в Москве?

— Извини, но источники моих доходов — моё личное дело. Это называется прайвисити.

— Удобная отмаза. Перед барышней красуешься?

— Она сама кого хочешь раскрасует. Когтями. Папуля, кажется, последний вопрос уже был, причём трижды?

— Давайте, ребятки. Скучной вам дороги…

Сброс и тишина.

Некоторое время я просто стою и улыбаюсь. Обстановка постепенно прояснилась, дела устаканились, пусть и хватало ещё странностей. Как бы я сейчас ни ворчал на сына, все последние часы я только и думал о нём, об этом единственном реальном человеке, оставшемся в моей нелепой старости. Всё прочее — иллюзия. Наглая слежка, жестокие убийства друзей… ничто, пустота.

Со всем прочим я могу справиться. С исчезновением Марика — нет.

Покидаю «однушку», затем, не задерживаясь, — к гаражам на Старицкое шоссе. Там, в одном из кооперативных боксов ждала своего часа моя «шестёрка». Классика, жемчужина «раньших времён». Честное железо, чистокровный седан.

Думал, придётся подкачивать колёса, всё-таки полгода я к своей ласточке не заглядывал… Не пришлось. Масло и тосол в норме, аккумулятор заменён на новый. Марик побеспокоился, подготовил папе машину.

Что дальше?

«В Москву, в Москву, в Москву!» — завещал нам великий Чехов.

Прощай, уютная глубинка, прощай, милый моему сердцу Навозец, думаю я, выезжая на федеральную трассу. Мысленно машу рукой, уверенный, что никогда больше в этих краях не появлюсь…

Уму непостижимо, как иногда неглупые с виду люди ошибаются!

Ему рассказали всё, что на данный момент известно, его отговаривали, ссылаясь на подписанные протоколы экспертиз, его буквально умоляли: не ходи, не ходи, не ходи. В самом деле, на что там можно смотреть, если оба тела опознаны со стопроцентной вероятностью? Если против ДНК-анализа не попрёшь?

Его и сейчас отговаривают; озабоченный друг детства шагает рядом, сотрясая воздух ненужными словами.

Он идёт — с бутылкой водки в руке. Бутылка открыта и на треть пуста. Отпивает по пути, не скрываясь, после чего входит известный комплекс зданий, что в Котляково, — в Бюро судебно-медицинской экспертизы.

Танатологические отделение, номер… номер… какой-то номер, да. Но важно ли, какой? Его ведут, куда он просил, а морг — это и есть морг, как ты его ни пронумеруй.

Слово «номер» болезненно рифмуется с «помер» и отзывается в мозгу нестихающим гулом.

Тела выкачены из холодильника и помещены в отдельную комнату, как требует закон при опознаниях, вот только понятых за ненадобностью нет, здесь только свои, поскольку это не опознание, а прощание.

«Тела́» рифмуются с «умерла»…

Жена. Младший сын.

Двенадцатилетнего мальчика убили первым, чтоб мать видела и знала… впрочем, ещё раньше — на глазах сына — её насиловали. Вытащили из дома на дорогу — там и распнули в окружении дачных домиков. Всё это происходило на территории одного из коттеджных посёлков близ Истринского водохранилища. По описаниям соседей-свидетелей было ясно, что насильник, с большой вероятностью, некто Арбуз, бандит и головорез. Лицо было закрыто, но экземпляр уж больно фактурный. Он и руководил нападением.

Головорез — не фигура речи, к сожалению. Если бы.

Вообще, всех гостей описали в деталях, так что, хоть и прятали они свои морды, сомневаться не приходилось: развлекаться приезжали достойные представители так называемой «банды чемпионов», главарём в которой — Бассурманов, кличка Босс. Главарь, разумеется, лично не появлялся, зачем? А стая на что?

Да они, собственно, и не возражали против свидетелей, никого больше не тронули. Типа, смотрите, кому интересно, и другим передайте.

Ребёнка зарезали напоказ и бросили на месте. Обесчещенную и обезумевшую женщину забрали с собой — тогда ещё живую. Обнаружили её послезавтра — почему-то в Ленобласти, на территории бывшей спортбазы в Сертолово, влачившей жалкое существование. В бездействующем, захламлённом спортзале. По частям. Туловище с ногами (самый большой фрагмент) просто лежало на матах, сложенных штабелем, отпиленные руки с раздробленными кистями были прибиты к деревянному табло. А голова нашлась не сразу. Её замотали в порванную сетку гандбольных ворот, сами же ворота были когда-то оттащены в кладовку и там потихоньку гнили.

Почему спортбаза, почему ворота?

Жертва по молодости играла в гандбол, причём на самом высоком уровне, даже попадала на пике карьеры в сборную России.

По всему выходило — месть. Но кому, непосредственно жертве? Или её мужу, бредущему сейчас к ней на встречу, на последнюю встречу? Он не размышляет над такими вещами, просто двигает ногами. О чём размышлять, когда решение принято. Попрощаться — и…

Какое счастье, какое сверхъестественное везение, что старший сын живёт в общаге! Семнадцать лет парню, первокурсник, а учебный год две недели как начался. Если б ещё и первенец оказался на даче, вот тогда решать было бы нечего.

Что решать, когда патрон в стволе, ствол во рту, вокруг абсолютная тьма, и душа жаждет хоть какой-нибудь вспышки. А так — цель намечена, задача поставлена, принять к исполнению.

Он отхлёбывает из бутылки…

Потом движение прекращается. В комнате — трое живых и двое мёртвых. Плюс посетитель непонятно в каком статусе, то ли живой, то ли ещё нет. У живых — чужие, окаменевшие лица, хотя ещё вчера это были боевые товарищи, прикрывавшие ему спину, а он был их командиром, их гранитной стеной и маяком в ночи.