Высокий блондин на белой лошади - Наталья Андреева Страница 14

Тогда-то я чуть ли не первый раз в жизни отправилась в дорогую фотостудию, к профессионалам. И разорилась на два снимка. В рост и лицо крупным планом. Оба портрета удались на славу. Благодаря обильной ретуши веснушки с моего лица почти исчезли, а нос выпрямился. Ресницы тоже не выглядели белесыми. С некоторой натяжкой меня можно было назвать хорошенькой. Это что касается крупного плана.

Что же касается цветного портрета в рост, то это он и был. В рамке, на столе. Если молодая женщина ростом под метр восемьдесят и у нее плохой аппетит, то она в любом случае будет выглядеть неплохо на фотографии в полный рост. Особенно если на женщине короткое платье. Моя талия значительно уже бедер, что же касается груди, то почти полное ее отсутствие компенсируется французским бюстгальтером модели «вандербра». Обе фотографии мне тогда настолько понравились, что я их продублировала. И, как оказалось, сделала большую ошибку. Я смотрела на снимок и пыталась понять, откуда он здесь взялся?

– Ну что? Узнаешь себя, Дана Кузнецова? – раздалось за моей спиной. – Или это твоя сестра-близнец?

Увы! Сестры у меня нет. Ни близнеца, ни какой-нибудь другой. У родителей я одна. Я знаю это на сто процентов. И это была моя фотография, хотя я не помню, чтобы кому-нибудь ее дарила. Чувство дежавю усилилось.

Поскольку я молчала, высокий подошел к дивану-кровати и откинул покрывало. Постель была разобрана. Я увидела скомканное одеяло и простыню с огромными бурыми пятнами. Это была кровь.

– Ну? – оскалился высокий, глядя мне прямо в глаза.

Машинально я поднесла руку к горлу. Показалось, что там застрял комок. Стало трудно дышать. Высокий меж тем схватил со спинки кресла кружевной бюстгальтер, подскочил и стал трясти им перед моим носом, крича при этом:

– А это что?! Это?! Не твое, скажешь?! Да?! Не твое?! Колись, сука! Рассказывай, как его убила! Колись!

И хотя бюстгальтер и в самом деле был мой, я по-прежнему не издала ни звука. Потом резко обернулась, но за моей спиной стоял маленький. Словно предчувствуя следующее мое движение, он выхватил из внутреннего кармана куртки пистолет и угрожающе сказал:

– Только попробуй.

Если бы я не была человеком критической ситуации, я бы сейчас рассказала им все. Что было и чего не было. Они только этого и ждали. Высокий еще что-то кричал, но я его словно и не слышала. Когда мне показалось, что его словарный запас иссяк, я спросила:

– Можно мне…

– Признание написать? Ну давай! Вот бумага, ручка.

– Воды.

Он грязно выругался, а потом сказал:

– Это не баба, а кремень! Ну что ты с ней прикажешь делать?

– Что ты суетишься, Олег, – устало сказал маленький, пряча во внутренний карман куртки пистолет. – Улик – больше чем достаточно. На допросе следователь ее дожмет.

– Хотелось раскрыть убийство по горячим следам.

– Мы и раскрыли.

– Для того чтобы поставить точку, необходимо ее признание. Тогда наша работа будет сделана на сто процентов. – И высокий с ненавистью посмотрел на меня: – Ну что, рыжая сука? Так и будешь молчать?

Я пожала плечами:

– Кажется, я попросила воды. Может, нам всем троим пойти на кухню и попить чаю?

Если бы они знали историю моего развода, то не пришли бы в такое бешенство. Эта фраза была мною заучена больше чем десять лет назад и потому отлетала от зубов. Но именно это взбесило высокого настолько, что его симпатичное лицо перекосилось. Как же он мне напомнил бывшего мужа! Вот ведь! Все возвращается на круги своя!

Мне показалось, что он меня сейчас ударит. Но и это я уже проходила. Взгляд, которым я наградила высокого, был отрепетирован. Никогда мой бывший не доносил своего огромного кулака до моих веснушек. Даже в моменты наивысшего раздражения. Он знал, что я – человек критической ситуации. И лучше меня не провоцировать.

Высокий тоже это понял, потому что его кулак бессильно опустился. Я решила, что им не хочется в меня стрелять. Или не положено. Им надо всего лишь получить мое письменное признание в убийстве, а к этому я еще не была готова.

Вместо того чтобы меня ударить, высокий отошел, потом взял со стола пустой бокал с намерением принести мне воды. В дверях комнаты я посторонилась. Не мудрствуя лукаво, он направился в санузел, собираясь напоить меня водой из-под крана, а я пила только кипяченую, поэтому сказала вслед:

– Там лампочка перегорела. Идите на кухню. Чайник на плите, в нем кипяченая вода.

После этого случилось неожиданное. Маленький вдруг расхохотался. И сквозь смех сказал:

– Это же не женщина, а нечто! Только что утверждала, будто и раньше бывала в этой квартире, но по-прежнему отрицает факт знакомства с потерпевшим!

– Отрицаю, – подтвердила я.

– Ну и как ты тогда это объяснишь? Откуда знаешь про чайник на плите и что лампочка в ванной перегорела? Когда мы пришли сюда утром, света в ванной комнате и в самом деле не было. А теперь лампочка там горит. Хочешь взглянуть?

– А почему вы сюда пришли? Утром?

– Догадайся с трех раз, – усмехнулся маленький.

– Ах, да! Счет на оплату коммунальных услуг! Васильева Е. Т.!

– Молодец!

– Вы увидели на столе мою фотографию, на простыне кровь, и… О Господи! Ну теперь мне все понятно!

– Это хорошо, что ты такая сообразительная, Дана Кузнецова, – сказал высокий, протягивая мне стакан. Вода в нем была кипяченая, из чайника, и я поняла, что он меня зауважал. – Давай-ка присядем.

Я сделала глоток и оглядела комнату. На простыню с бурыми пятнами мне не хотелось садиться, я выбрала старое кресло. Уселась в него и стала не спеша пить воду. Зато моих мучителей бурые пятна не смущали. Особенности профессии. Высокий уселся на диван-кровать, и тяжело вздохнул:

– Упрямая ты баба, Дана Кузнецова. Но ты хотя бы понимаешь, что дело твое труба?

– Я никого не убивала, – машинально сказала я, делая еще глоток.

– Ну хорошо. Давай по порядку. Ты здесь была?

– Не знаю.

– Фотография твоя?

– Да.

– Лифчик твой?

– Похоже.

– Про лампочку и чайник знаешь?

– Да.

– Выходит, что ты здесь была. Так?

– Не знаю.

– Ты что, не можешь сложить два и два?

– Могу. У меня была пятерка по алгебре. Постойте-ка… – И тут до меня дошло. Сложить два и два! Есть простой тест! Он позволит узнать с точностью до ста процентов, я или не я зарезала блондина! – Сколько раз его пырнули ножом?

– Три. Проникающих ножевых ранения на теле – три. Одно смертельное.

– Это не я. На все сто.

– Из чего такой вывод? – удивился маленький.