Золотой запас. Попытка политического фэнтези - Александр Анучкин Страница 14

Крюков практически никогда не употреблял алкоголь – вкус не нравился, а последствия – и подавно. Оказалось, что это большая проблема. Для успешной реализации плана пришлось начать пить – опять-таки публично и демонстративно. Носорогу снились кошмары – он просыпался в холодном поту, пытался отогнать морок. Липкий, злой и напуганный, он шел на кухню, отчаянно громыхая посудой и хлопая дверцами шкафов. К тому моменту, когда разбуженная жена приходила посмотреть, что происходит, он допивал уже вторую или третью бутылку крепкого пива. Ему казалось, что он сходит с ума, – очень сложно было просчитывать каждый поступок и сохранять над собой контроль, стремительно пьянея.

Подготовка к смерти шла уже полгода, когда Носорог ушел в самый настоящий запой – оказалось, что он – как чукча или индеец – не имеет никакого алкогольного иммунитета. Все же начинать пить в таком возрасте – опасно. Друзья даже возили Костю к наркологу. После курса реабилитации он понял, что почти готов.

Тем временем на имя бродяги уже был выправлен заграничный паспорт, в который школьный приятель – начальник одного из городских отделов милиции – за триста долларов вклеил фотокарточку Носорога. Пора было начинать.

Первого марта пехотинец-новичок из группировки Носорога перерезал тормозные шланги на машине незадачливого милиционера. Возвращаясь с работы, охочий до денег подполковник потерял управление на скользкой дороге, не смог затормозить и на большой скорости влетел в стену. Умер по дороге в больницу.

Второго марта Костя лично казнил пехотинца – позвал вместе с собой в баню, чтобы отметить боевое крещение, и несколько раз сильно ударил головой о кафельный край бассейна. Тело вывез за город и сбросил в реку, привязав к ногам ржавые блины от штанги.

Третьего марта Носорог сходил в магазин и купил себе новую одежду – строгий деловой костюм, ботинки в дырочку, пару светлых сорочек, галстук и кожаную дорожную сумку. В сумку он сложил новый паспорт, смену белья, зубную щетку и фотокарточку сына в тяжелой деревянной рамке.

Четвертого марта Носорог навестил бродягу. Сначала заставил переодеться в свою одежду, потом – напоил до беспамятства. От запаха водки ему сделалось дурно. Пришлось выбегать на улицу. Минут десять убийца стоял, согнувшись, держась дрожащей рукой за сгнивший штакетник забора. Его рвало. Умывшись колодезной водой, Костя смог взять себя в руки.

Бродяга мирно спал. Носорог надел ему на руку свои часы, повесил на шею золотой крест. Кряхтя дотащил бесчувственное тело до машины, посадил на пассажирское кресло. Бросил в ноги пустую бутылку из-под водки. Перекрестившись, он запустил двигатель. Отогнал машину на окраину города, выбирая проселочные дороги и дворы.

Его никто не видел. Пересадив бродягу на водительское место, он достал из багажника обрез охотничьего ружья. Примерившись, вложил оружие в руки спящего пьяницы и снизу выстрелил ему в челюсть. Все получилось.

Опознать труп, при всем желании, не смог бы никто – у него просто не было лица. Костя быстро переоделся в новый костюм, сложил испачканную кровью одежду в отдельный пакет. Облил бензином и сжег.

Поймав такси, он доехал до вокзала, успел купить билет на экспресс, уходящий в Москву, всего за три минуты до отправления. На Казанском договорился с усатым горцем – натерпевшись жути, буквально долетел до «Домодедова», заплатив какую-то астрономическую сумму.

Утром следующего дня Носорог впервые в жизни оказался за границей. Ему очень понравилось. Он снял номер в первом попавшемся дешевом отеле, залпом, прямо из горлышка, выпил бутылку смирновской, купленную в дьюти-фри, и заснул сном мертвеца. Сравнение Косте очень понравилось – вечером внимание его скромной персоне уделила даже программа «Время». Где-то между новостями культуры и спорта, перед сообщением об автокатастрофе в Индии, в которой погибли, как обычно, сто двадцать три человека, женщина со строгим лицом Екатерина Андреева сообщила, что накануне в Рязани выстрелом в лицо покончил с собой один из самых знаменитых преступных авторитетов современности. Источники в правоохранительных органах, пожелавшие остаться неизвестными, рассказали корреспондентам, что в последнее время дела у Носорога шли из рук вон плохо, он впал в депрессию и начал запойно пить, что, скорее всего, и привело к суициду.

Костя достал из кармана паспорт и еще раз, по слогам, прочитал свое новое имя – Владимир Филин. «Филин», – глядя в зеркало, артикулируя, повторил он. Звучит глупо, как блатное погоняло. Был Носорогом – большим, тупым и страшным, стал Филином – мудрым, молчаливым и очень опасным.

Заглянув в интернет-кафе, он отправил короткое письмо по электронной почте. Все же один человек на свете должен был знать, что слухи о его смерти сильно преувеличены. Хотя, конечно, этот человек и без всяких писем все знал. У него работа такая – все и всегда знать.

Ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко.

Мат. 11:30

Он смотрел на Федора не мигая. Эта пытка отсутствующим взглядом продолжалась уже секунд двести. Наконец старик не выдержал и отвел глаза.

– Послушайте, – робко начал он. – Ведь я даже не знаю толком – кто вы, что с вашей семьей, что за история. Я просто выполняю поручения Баринова, стараюсь сделать это максимально точно, стараюсь ничего не упустить.

– Продолжайте, – попросил человек за столом, обращаясь к уху Федора.

Ухо покраснело.

– Дело было так. Я, так сказать, последний год уже досиживал, когда пришла на зону малява для меня. Ее перехватили, но потом решили передать, там была шифровка, понимаете? Текст был простой: «Серега совсем плох, боится не дожить до твоего приезда, просит за все простить». Это был условный код Баринова. Это значило, что я должен пойти в условленное, так сказать, место. Посмотреть, что там для меня лежит.

Федор замолчал. Задумался.

– Дальше.

– У вас нет воды, простите?

– Нет.

– Простите, простите. Так вот. Я откинулся, как вы верно, так сказать, заметили, шесть дней назад. Позавчера приехал только. Сразу пошел к тайнику – там пакет и записка. В записке было написано, как вас искать, через кого, все такое. А пакет – вот он, так сказать, в целости и сохранности.

С Федора уже давно слетели спесь и лоск, которые он напустил на себя перед дверью с табличкой странного ЗАО. На жестком стуле сидел самый обычный старик-уголовник. Его заскорузлые руки тряслись, пока он копался в саквояже (явно украденном где-то по случаю). Наконец, ему удалось совладать с руками, и на свет божий появился пакет – сверток не больше обычной книги. Плотная серая бумага, тщательно перевязанная бечевкой.

– Я не открывал, – почему-то испуганно заявил Федор, протягивая пакет через стол.