Жизнь, застигнутая врасплох - Михаил Март Страница 14

На лбу Слепцова выступили капельки пота.

— Он тоже участвовал в телепередаче?

— Конечно. Даже пел. Точнее, напевал. Публика ревела от восторга. Ветераны войны плакали. Один из генералов стоял на коленях перед Приваловой. Стариков чествовали как героев. Впрочем, так оно и есть. В послевоенные годы их имена гремели, как имена победителей, если не громче. Передача превратилась в настоящее шоу.

— Кто же продюсировал этот проект?

— Вопрос надо адресовать телевизионщикам. Мы лишь подхватили эстафету. И не мы одни. Другие издания тоже. Просто наш журнал популярнее.

— Кто-то из ваших встречался с виновниками торжества?

— Такими материалами занимается лично Бурцева. Она брала интервью и у Приваловой, и у Лодзинского. Остальные материалы собирали в архивах наши проныры. Есть такая категория журналистов с большими связями, имеющая доступ даже в закрома ФСБ. Наш актив. Докопаются до чего хочешь.

— У вас не сохранились номера этих журналов?

— Конечно.

— Могу я их купить?

— О чем вы говорите? Вы один из vip-персон нашего издания. Надеемся еще не раз увидеть ваши фотографии и интересные статьи о вас в дальнейших выпусках.

— Не сомневаюсь. Интерес будет, но не тот, который мог бы меня порадовать.

— Почему?

— Шутка.

Девушка встала и легкой походкой, повиливая бедрами, направилась к застекленным шкафам красного дерева. Она вернулась к столу с двумя толстыми журналами и протянула их дорогому гостю.

— Вот. Июньский и июльский номера. Здесь вы найдете все, что касается Приваловой и Лодзинского.

— Весьма вам признателен.

— Не за что. Странно, что вы не стали нашим подписчиком.

— У меня нет почтового адреса. Скажите, Тина, а мог бы я получить телефон Вадима Лодзинского?

— Хотите написать о нем книгу?

— Не уверен. Все зависит от биографии персонажа. Статья, телепередача — жанры скоротечные. Книгу надо читать. Триста-четыреста страниц, каждая из которых требует напряжения. Удерживать внимание в течение нескольких дней не так-то просто. Для этого требуется очень хороший материал. Приходится долго думать, прежде чем браться за перо. К тому же книги стоят дорого. Купить, прочесть и выбросить можно газету. Книги не выбрасывают, наш народ к этому не приучен. Книжные полки нынче не в моде, а передаривать старую книгу неудобно. Типографии халтурят. Не успел прочитать книгу до конца, а она уже рассыпается и разлетается, как осенняя листва.

— Вам удается держать читателя на коротком поводке. Нам это известно.

— Уже нет. Лучше написанного уже не сотворю, а хуже не имеет смысла. Мозги скисли вместе с квашеной капустой. Я ведь теперь деревенский житель.

Девушка мило улыбнулась очередной шутке знаменитости.

Она раскрыла огромный блокнот, похожий на амбарную книгу, и выписала на листочек номер телефона.

— Адреса у меня нет. Это телефон Вадима Ильича Лодзинского.

— Весьма благодарен. Вспомню вас при составлении завещания.

Откланявшись, Слепцов ушел.

Сидя в машине, он пролистал журналы. Красиво. Но читать Статьи он не стал. Этим можно заняться дома. Павел достал мобильник и долго думал, прежде чем набрать номер. Волновался, как перед экзаменом. Наконец решился.

Трубку долго никто не снимал, потом послышался глухой старческий голос.

— Слушаю вас.

— Я хотел бы поговорить с Вадимом Ильичом.

— Это я. Кто говорит?

— Павел Слепцов. Писатель.

— Вы меня разыгрываете?

— С какой стати?

— Я только что прочел книгу Слепцова. Великолепный мистификатор. Браво.

— Где вы ее взяли?

— Книжку мне дала Галочка Привалова. Слепцов пишет о ней книгу Скоро должна выйти в свет. Он решил сделать из нее светскую львицу сталинской эпохи. Она в восторге. Если бы мне приписали подобные похождения, то возражений не последовало бы. Правда, я никогда не был пай-мальчиком, но что касается Галины, то кроме троих своих мужей она никого не знала. В лагерь ее тоже не отправляли. Мне же сидеть приходилось.

— Вор в законе?

— Боже упаси. По пятьдесят восьмой. Любопытная идея сделать из меня вора в законе. Одного такого я знал. В пятьдесят третьем он нелегально выпускал мои пластинки в Омске, Иркутске, Перми и Свердловске. Кучу денег заработал. Но человек был очень благородный. Посылки мне в зону присылал. А когда меня освободили, он встретил меня с оркестром у ворот зоны. В тридцатиградусный мороз. Первое время помогал мне встать на ноги. Потом его взяли. Но не за пластинки, конечно. Жаль. Хороший был человек. Так что к ворам в законе я отношусь с уважением.

— Вы рассказывали эту историю Бурцевой?

— А кто такая Бурцева?

— Та, что брала у вас интервью для своего журнала. Вы видели свои портреты и статьи?

— Конечно. Но интервью у меня брала Леночка Новоселова. Мы с ней встречались трижды. Слепцов ее убил в конце книги. Прекрасный мистификатор. Людей водит за нос, как первоклашек, а те все принимают за чистую монету. Наш народ привык верить печатному слову. Один партийный функционер на мой вопрос не нашел ответа. Все, что он смог сказать: «Читайте газету «Правда», в ней все сказано. Потому она и называется «Правдой». На что я ему ответил: «В тридцать восьмом году газета «Правда» трубила на всю страну о врагах народа Блюхере и Тухачевском, а сейчас их признали героями». Так этот болван рассвирепел и выгнал меня из кабинета. Но ничего не изменилось. Люди продолжают верить «Кривде», если покупают официальное издание.

— Мне бы хотелось с вами встретиться и поговорить. Не возражаете?

— А вы кто?

— Слепцов. На каждой моей книге есть фотография автора. Будет возможность сличить с оригиналом.

— Милости просим. Двери моего дома всегда открыты. Вот только навещать меня некому.

— Какой у вас адрес?

— Подкопаевский переулок, дом двенадцать. Дом гостиничного типа. Старая развалина. Поднимаетесь на третий этаж и направо по коридору. Комната номер четыреста двенадцать. Приходите к вечеру. Часов в семь. У меня сегодня процедуры.

— Спасибо.

— Это вам спасибо, вспомнили старика. Не думал, что доживу до такой радости. Приходите.

Лодзинский положил трубку.

— Чем дальше в лес, тем больше дров, — прошептал Слепцов.

Он окончательно запутался в лабиринте событий. Легко вырабатывать собственную логику вещей и выстраивать интриги. Но плясать под чужую дудку ему еще не приходилось. Хочешь или не хочешь, а выкручиваться придется. Его персоной занялись всерьез. И пока не потопят, не успокоятся.