Погибают всегда лучшие - Владимир Гурвич Страница 14

– Жаль.

– А что?

– Да большой подонок.

– Много их здесь, – не сразу отозвался Петр Васильевич. – Знаете, поди, что район опасный.

– Помню. Так что же тут творится?

Антонов как-то удивленно поглядел на меня.

– Многое чего тут творится, здесь же люди живут, а они всегда что-нибудь да натворят, – поделился он со мной своим жизненным опытом.

– Я имею виду насчет всяких криминальных дел.

– Вы же не из милиции?

– Нет. Но я хочу встретиться с тем типом. А он, наверное, тут живет.

– Народу тут много, все может быть. Но я бы вам не советовал сюда шастать. Если жизнь, конечно, дорога.

– Да, в общем, дорога, но встретить я его все же очень хочу. А вы его скорей всего знаете, потому что он здешний; больно хорошо знает эти места. Но вот говорить не хотите.

– Говорю, что не знаю. Давайте лучше чаем вас напою.

Петр Васильевич исчез на кухне, а я получил возможность спокойно обозреть комнату, в которой оказался. Дом явно находился в аварийном состоянии, не заштукатуренные доски прогнили.

Антонов принес чайник и стал разливать чай по кружкам.

– А не опасно тут проживать? – спросил я. – Дом в аварийном состоянии.

– Опасно, а где еще жить? Никто нам квартиру не собирается предоставлять. Приходили из муниципалитета в ответ на мое письмо, все осмотрели, акт составили, а потом сказали: денег ни на что у них нет.

– А вы сами работаете?

Антонов посмотрел на меня как на человека, прилетевшего на землю после долгого космического путешествия и не знающего, что на ней творится.

– Где ж тут работать, все позакрывалось. Был слесарем на заводе, нормально получал, а теперь живу на пособие.

– Хватает?

– Чтобы не умереть, хватает, а на то, чтобы жить, – нет, – усмехнулся в очередной раз он.

Я допил несладкий чай.

– Так не скажите, как зовут этого типа?

– Говорю, не знаю. И не приходите в этот район, тут чужих не любят. Вы поняли?

– Чего ж тут не понять, – ответил я, но при этом подумал, что вряд ли мне удастся выполнить эту, безусловно, полезную рекомендацию.

Я вернулся домой, в холодильнике оставался последний пакет пельменей, я бросил их в кастрюлю и стал ждать, пока они закипят. Физическая боль от столкновения с рэкетиром прошла, но покоя не давала душевная травма от понесенного поражения. Давно я не терпел такую неудачу.

Но один положительный итог случившееся все же имело: я вдруг ясно осознал, что пора кончать терзать себя прошлыми событиями, которые все равно уже не изменить, и настало время обдумать ситуацию. Однако принять такое решение было несравненно легче, чем прийти к каким-то конкретным выводам. Я вдруг подумал о том, что неплохо было бы узнать, как идет расследование убийства брата. Сегодняшний эпизод должен заинтересовать следователя, ибо он явно имеет непосредственное отношение к этому делу.

Я съел пельмени, еще раз открыл холодильник и убедился, что больше продуктов в нем нет. Денег у меня не было тоже. Какие-то гроши должны были оставаться на моем счету, и я решил совершить визит в банк. До него можно было дойти пешком; преимущество небольших городков в том, что в них все находится поблизости.

Я вошел в банк, подошел к оператору.

– Я бы хотел снять со своего счета всю оставшуюся сумму, там должны еще быть какие-то крохи, – сказал я, протягивая ей свою сберегательную книжку.

Девушка набрала на компьютере номер моего счета, затем удивленно взглянула на меня.

– Вы хотите взять всю сумму?

Девушка назвала ее и теперь настала моя очередь изумленно уставиться на нее. Эта цифра раз в десять превышала ту, что должна была по моим подсчетам находиться на моем счету.

– Но у меня не может быть таких денег, – сказал я. – Откуда они взялись?

– Вчера на ваш счет пришло подкрепление.

– Подкрепление? Но кто его послал?

– Этого я не знаю. Я могу сказать вам только сумму.

– Тогда подождите делать операцию, я должен подумать.

Я присел на расположенное в зале мягкое кресло. Я знал, что этот банк контролировался Вознесенский и почти не сомневался, что деньги были положены на мой счет им. Больше сделать это во всем мире некому.

Но просто так такие вещи не совершаются, если я приму эту помощь, то тем самым дам ему понять, что согласен на сотрудничество с ним. Но я до сих пор не знаю, чего ему от меня надо? Я даже не могу быть до конца уверенным, что это не он стоит за организацией взрыва.

Деньги мне были нужны позарез. Но оправдан ли риск их принятия, ведь уверенности, что мне удастся вернуть их в ближайшее время, у меня нет. С другой стороны эти средства помогут мне восстановить мою физическую форму; кроме того, я получу возможность помочь Оксане и ее детям. А ради этого стоит рискнуть.

Я снова подошел к окошку оператора.

– Снимите половина той суммы, что на моем счете, – сказал я.

Следующим пунктом моего маршрута была прокуратура. Она помещалась в большом двухэтажном старинном особняке; когда-то этот дом принадлежал одному из самых богатых купцов города и до сих пор его называли по имени прежнего владельца – Никитина – никитинским. Пойти к Никитину на местном сленге означало отправиться в милицию.

Само собой разумеется, что у порога меня встретил вооруженный автоматом постовой. Я долго объяснял сперва ему, затем вышедшему ко мне офицеру цель моего посещения этого красивого здания. Мои усилия оказались вознаграждены, хотя меня долго не желали пускать; и все же через час мне удалось попасть на прием к следователю, который расследовал убийство моего брата.

Мы оказались не только ровесниками, но по его поджарой фигуре я понял, что он много времени уделяет спорту. У него были сильные руки и мощные плечи, что выдавало в нем борца. Еще недавно я имел схожую фигуру. Хотя он пытался казаться невозмутимым, но по каким-то безотчетным признаком я чувствовал, что он отнюдь не в восторге от моего посещения и даже волнуется.

Я хотел было представиться, но он прервал меня.

– Я знаю, кто вы. Между прочим, я был вашим болельщиком, – почему-то усмехнулся он. – И жили мы почти по соседству. Вы меня не помните?

– Нет, – честно признался я. Вознесенский, кажется, был прав, уверяя, что меня знают в городе и стар и млад.

– Я приехал в город как раз тогда, когда вы собирались уезжать из него. Поэтому мы жили рядом очень недолго. Вот и не запомнили. Моя фамилия Очалов, Валерий Михайлович.

– Не помню. – Наверное, я, в самом деле, мог его встречать, но память не сохранила в моем мозгу отпечатка этого лица. Впрочем, это было и не удивительно, так как оно было на редкость безликим.