Последний койот - Майкл Коннелли Страница 15

– Улавливаю.

Рассказывая все это, она ни на секунду не отводила от него глаз. Говорила о самых мерзких вещах в своей жизни, не поведя и бровью. Долгие годы она вела жизнь порядочной женщины, но в ней все еще оставалась так называемая «гордость шлюхи». Возможно, это и помогло ей преодолеть все трудности и выбраться из окружавшей ее мерзости, сохранив при этом достоинство. Его должно было хватить ей с избытком до конца дней.

– Ты не против, если я закурю?

– Не против, если позволишь к тебе присоединиться.

Они оба как по команде достали сигареты. Босх вскочил и щелкнул зажигалкой, чтобы дать ей прикурить.

– Можешь взять пепельницу с бокового столика. Только не вздумай просыпать пепел на ковер.

Она ткнула пальцем в плоскую стеклянную вазочку, стоявшую на крохотном столике справа от дивана. Босх взял ее и, не решаясь поставить на зеркальную поверхность кофейного столика, держал на весу.

– Ты помнишь имена полисменов, которых знала и которых, возможно, знала моя мать? – спросил Босх.

– Повторяю: прошло слишком много лет. Кроме того, я сомневаюсь, что эти парни были хоть как-то связаны с этим делом.

– Ирвин С. Ирвинг. Это имя тебе что-нибудь говорит?

Она долго молчала, вспоминая, потом сказала:

– Я знала его. Думаю, что Map тоже. Этот человек патрулировал бульвар. Было бы странно, если бы она его не знала... но я могу и ошибаться.

Босх кивнул:

– Это тот самый парень, который ее нашел.

Она пожала плечами: дескать, ну и что это доказывает?

– Кто-то же должен был ее найти. Особенно если учесть, что тело оставили в открытом контейнере в довольно оживленном месте.

– А что ты скажешь о парнях по имени Гилкрист и Стано, которые работали в полиции нравов?

Она секунду колебалась, прежде чем ответить.

– Я помню этих типов... Это были низкие люди.

– Как думаешь, моя мать их знала? По линии их ведомства?

Она согласно кивнула.

– А что значит – низкие люди? В каком смысле?

– Они просто... Они ни в грош нас не ставили. Если им было что-то от нас нужно – какая-нибудь информация, которую мы могли получить, встречаясь с тем или иным человеком, или что-нибудь... хм... более личное, они просто приходили и брали это. При этом бывали ужасно грубы. Я их ненавидела.

– Они могли...

– Могли ли они убить твою мать? Я тогда думала – да и сейчас так считаю, – что нет, не могли. Они не были убийцами, Гарри. Все-таки они были копами. Продажными, конечно, копами, но мне тогда казалось, что все такие. Но неприкрытого насилия тогда было меньше. Не то что нынче, когда чуть ли не каждый день читаешь в газетах, как один коп кого-то убил, а другой кого-то избил, или покалечил, или сделал что-нибудь еще в этом роде. Ты уж меня, Гарри, извини...

– Все нормально. Может, еще кого-нибудь вспомнишь?

– Нет, не вспомню.

– Имен, что ли, не хочешь называть?

– Я давно уже выбросила все это из головы. Понимаешь?

– Понимаю.

Босха так и подмывало вынуть из кармана свой блокнот, но он не хотел, чтобы разговор стал похож на полицейское дознание. Вместо этого он попытался вспомнить, что еще такого вычитал в папке, о чем можно спросить Кэтрин.

– А как насчет типа по имени Джонни Фокс?

– Да, я рассказывала о нем детективам. Они поначалу вроде как вдохновились, но потом словно про него забыли. Его даже не арестовали.

– Полагаю, они его все-таки задержали. Но позже отпустили. Его отпечатки пальцев не совпали с отпечатками убийцы.

Женщина удивленно выгнула бровь:

– Это для меня новость. Про отпечатки детективы мне ничего не говорили.

– Ты помнишь Маккитрика, который допрашивал тебя во второй раз?

– Не очень хорошо. Тогда вокруг мелькало много полицейских. И два детектива в штатском. Один был поумнее своего приятеля. И это все, что осталось в памяти. Но я не помню, как кого звали. Кажется, всем заправлял тот, что поглупее, но это было характерно для тогдашней полиции.

– Как бы то ни было, второй раз с тобой беседовал именно Маккитрик. В его рапорте сказано, что ты дополнила свои предыдущие показания. В частности, рассказала о вечеринке в Хэнкок-парк.

– Я помню эту вечеринку. Я туда не пошла, потому что... потому что Джонни Фокс ударил меня по физиономии за день до этого и у меня на щеке расплылся огромный синяк. Я пыталась замазать его крем-пудрой, но отек косметикой не прикроешь. А с таким «украшением» про вечеринки нечего было и думать. Кому нужна девушка со здоровенным фингалом под глазом?

– Помнишь, кто устраивал вечеринку?

– Не помню. Даже если бы и знала, то за все эти годы наверняка бы забыла.

Что-то в ее ответе Босху не понравилось. Тон у нее изменился – вот что. Казалось, эта ее реплика хорошо отрепетирована.

– Уверена, что не помнишь?

– Разумеется. – Кэтрин поднялась с места. – Пойду-ка на кухню и принесу еще воды.

Она забрала поднос и стакан и вышла из гостиной. Босх же подумал, что многолетнее знакомство с этой женщиной и нахлынувшие в связи со встречей сентиментальные чувства блокировали его интуицию детектива. Он вдруг потерял способность оценивать истинность высказываний. Не мог сказать, чего было больше в ее словах – правды или лжи. Немного подумав, Босх решил вернуться к вопросу о вечеринке. Он чувствовал, что она знает об этом больше, нежели говорит сейчас или говорила во время следствия много лет назад.

Женщина пришла из кухни с двумя стаканами ледяной воды и, сняв их с подноса, поставила на пробковые кружки. То, как она проделывала все это – на его взгляд, слишком медленно, размеренно и аккуратно, – навело его на мысль, которая до этого не приходила ему в голову. Ей стоило огромных трудов достичь того уровня жизни, благами которого она сейчас пользовалась. Ее нынешнее социальное положение и сопутствующие ему дорогие вещи – все эти стеклянные столики и пушистые ковры – очень много для нее значили, и она тратила большую часть своего времени, чтобы за ними ухаживать и поддерживать в надлежащем порядке.

Кэтрин, присев на стул, сделала большой глоток из своего стакана.

– Позволь сказать тебе одну вещь, Гарри, – произнесла она. – Я кое-что скрыла от следователей. Не солгала, нет, просто не сказала всего, что знала. Я боялась...

– Боялась? Чего же?

– Меня охватил страх с того самого дня, когда нашли Map. Мне, видишь ли, в то утро позвонили. Когда я еще не подозревала, что с ней случилось. Незнакомый мужчина сказал мне, что если я сболтну что-нибудь лишнее, то буду следующей. И добавил: «Мой тебе совет, малютка, сматывайся побыстрее из Доджа». Потом я услышала на лестнице шаги полицейских, которые шли в квартиру Map. И уж только после этого узнала, что ее убили. Короче говоря, я сделала то, что от меня потребовали. То есть уехала. Подождала с неделю, пока полицейские не сказали мне, что больше не нуждаются во мне как в свидетеле, и перебралась в Лонг-Бич. Я сменила имя, образ жизни и встретила там своего мужа. Прошло много лет, прежде чем мы перебрались сюда... Знаешь, с тех пор я больше никогда не бывала в Голливуде – даже мимо старалась не проезжать. Это ужасное место.