Серая зона - Хаим Соколин Страница 15

— Из этого сообщения можно сделать два вывода. Во-первых, они полностью уверены в том, что все четыре скважины дадут нефть. Иными словами, они игнорируют так называемый принцип зависимых скважин, когда каждая последующая бурится в зависимости от результатов предыдущей. Тем не менее, речь, видимо, идет не о неоправданном риске, а о каких-то других критериях оценки нефтеносности, которые нам неизвестны. И, во-вторых, по каким-то причинам они намерены закончить разведку как можно скорее. Учитывая размеры блока Камерон, для его разведки требуются минимум пять скважин, образующих в совокупности четыре смежных треугольника. Это именно то, что они делают. Работа ведется очень профессионально и грамотно, — закончил Дэвис.

Дискуссия приобретала все более конкретный характер. Почти все присутствующие так или иначе выразили свое отношение к проблеме. И только один человек еще не проронил ни слова. Это был вице-председатель Совета директоров Джон Андерсон. Впрочем, такое молчание было в его стиле. Во время заседаний Совета он обычно следовал принципу Джона Рокфеллера, родоначальника династии миллиардеров, стоявшего у истоков американского нефтяного бизнеса. Старик Рокфеллер не начинал говорить, пока не выслушивал всех остальных. Он считал, что руководитель должен вести себя подобно сове из его любимого стихотворения:

Жила на дубе мудрая сова,

Изрядно повидав, скупая на слова,

Лишь молча слушала и много узнавала -

Ей подражать и нам бы не мешало.

(Перевод автора)

После декламации этого четверостишия Джон Рокфеллер обычно добавлял: “Человек учится говорить очень рано, молчать — очень поздно”.

Джон Андерсон был введен в Совет директоров около года назад, после завершения военной карьеры. Последние десять лет он занимал одну из ключевых должностей в управлении стратегической разведки и завязал тесные связи в сфере большого бизнеса. Несколько крупных промышленных компаний предложили ему руководящие посты, но он выбрал “Игл Корпорэйшн”, так как за время работы в разведке оценил уникальный характер нефтяного бизнеса, в котором тесно переплетаются национальные и глобальные стратегические интересы. Он был буквально одержим нефтью, о которой знал почти все. Андерсон любил приводить слова Гарольда Айкса, госсекретаря по внутренним делам в правительстве Рузвельта, сказанные им в конце Второй мировой войны: “Скажите мне, как будут распределены нефтяные ресурсы, и я скажу вам, как долго продлится мир”. Джона Андерсона отличало от других членов Совета умение быстро схватывать суть любой проблемы, будь то техническая, финансовая или юридическая. И вот теперь, слушая вопросы и комментарии коллег, он ясно видел, что никто из них не может выйти за рамки своей основной профессии, подняться над ней и оценить ситуацию в целом. Андерсон решил, что настало время вступить в разговор.

— Джентльмены, — обратился он к Совету директоров, — я полагаю, что всю эту историю с “Дабл Эй” следует рассматривать не с точки зрения конкурентной борьбы, нормы прибылей, юридических коллизий или совершенствования технических средств. Эти стандартные подходы неприменимы к возникшей ситуации, ибо сама ситуация нестандартная. Речь идет о выживании нашей корпорации в условиях, когда мы оказались отброшенными на технологические задворки. Наши суперсовременные сейсмические станции, компьютерные системы обработки информации, наши оснащенные по последнему слову науки исследовательские лаборатории оказываются в этих условиях ненужным балластом, так как появился метод, позволяющий обнаруживать нефть без них. Нас можно уподобить стрелку из лука в век снайперских винтовок с лазерным прицелом. В этой ситуации есть только два способа выжить — или метод “Дабл Эй” будет работать на нас, или мы должны сделать так, чтобы ни метод, ни “Дабл Эй” не существовали. Позвольте мне высказать свою мысль предельно четко — ни то, ни другое не произойдет само по себе. Речь идет о проведении операции, сходной с военной, в которой должны участвовать группы разведки, подавления и захвата. Разумеется, я не имею в виду воинские подразделения. Работа должна быть выполнена нашими людьми с привлечением специалистов из соответствующих частных агентств. Полагаю, что смогу использовать также собственные связи. Говоря о сходстве с военной операцией, я подразумеваю лишь методы планирования, исполнения и контроля. Все это будет стоить больших денег. Очень больших. Но если мы будем бездействовать, то потеряем намного больше. А в конечном итоге потеряем все. Мы не можем позволить себе бесконечно обсуждать эту проблему на своих заседаниях. Группа координации оперативной работы должна быть создана уже сегодня. Хочу высказать еще одно соображение. Проблема “Дабл Эй” затрагивает интересы всех без исключения нефтяных компаний. Однако привлечение к операции хотя бы одной из них означает заведомый провал. Поэтому мы будем действовать одни. И соответственно, в случае успеха, мы будем единственными, кто выиграет. Неудача станет общей. И последнее. Я хотел бы задать вопрос мистеру Дэвису. Надеюсь, Билл, “Дабл Эй” не подозревает, что является объектом вашего пристального внимания? Я имею в виду встречу с этим парнем из Квебека и другие шаги, которые я оцениваю как вполне профессиональные.

— Безусловно, сэр. Они ничего не знают, — уверенно ответил Дэвис.

— Это очень важно, Билл. Важно, чтобы они и впредь ничего не знали. В этом залог успеха, — генерал в отставке Джон Андерсон, бывший начальник отдела специальных операций, снова чувствовал себя в привычной стихии.

День выдался долгий. Алекс и Габриэль на двух машинах объехали все скважины, обсудили технические и организационные вопросы, убедились, что бурение идет нормально. Они всегда ездили одновременно на обоих “лэндроверах”. В Вермиллион вернулись поздно вечером. На паркинге гостиницы, где обычно стояли три-четыре примелькавшиеся машины, они увидели незнакомый “форд транзит” с надписью на бортах: “Биологические исследования. Университет Альберты”.

— У вас гости, Фрэд? — спросил Габриэль дежурного клерка.

— Биологи, сэр. Приехали днем, часа в два.

Алекс и Габриэль поднялись в свои комнаты. Они порядком устали, мечтали поскорее принять душ и лечь спать. Но уже через двадцать минут Габриэль тихо постучался к Алексу. Войдя, он приложил палец к губам и показал записку: “У меня были визитеры. Нашел три „жучка“. Нужно проверить вашу комнату”. Обследовав ее портативным детектором, он обнаружил микрофоны в настольной лампе, телефонном аппарате и под столом. Габриэль указал на них Алексу, но снимать не стал. Затем взял лист бумаги и написал: “Это — „биологи“. Мы с вами сейчас должны немного поговорить и упомянуть какую-нибудь итальянскую компанию. Затем попрощаемся. „Спокойной ночи“ по-итальянски „буона ноттэ“. Начинайте”. Алекс кивнул.

— О'кей, Габриэль. Сейчас в Милане семь утра. В офисе еще никого нет. Свяжемся с ними завтра. Вы подготовили отчет по бурению для руководства “Петролеум Итальяно”?

— Да, все готово. Завтра можно отправлять.

— Хорошо, Габриэль. Буона ноттэ.

— Буона ноттэ, синьор Франкони.