Так умирают короли - Владимир Гриньков Страница 15

– Зато на следующий день совет директоров вышвырнет меня с работы.

Самсонов снова засмеялся:

– Спасибо, что ответил искренне. В том-то и дело, уважаемый босс, что я не снимаю того, что я хочу снимать. Я снимаю то, что мне позволяют. Своего рода цензура, ты же понимаешь.

Алекперов вздохнул:

– Мы не можем показывать ужасы. Да еще в прайм-тайм.

– Хорошо, не надо ужасов, – неожиданно легко согласился Самсонов. – Другой сюжет могу тебе предложить. Кабинет директора предприятия. Он вызывает к себе одного из сотрудников, начальника отдела, предположим, и объявляет о предстоящем увольнении. А мы все это осторожненько снимаем.

– И ты думаешь, будет что смотреть? – неодобрительно скривил губы Алекперов.

– Да! – с чувством ответил Самсонов. – И еще как! Ты знаешь, чего хотят люди? Они хотят с безопасного расстояния наблюдать за поведением человека, попавшего в неприятную ситуацию. Когда они смотрят художественный фильм – им это уже интересно. А если это реально происходит в жизни – это просто высший пилотаж. В истории с увольнением – все комплексы маленького человека. Каждый боится потерять работу, и вдруг ему показывают, как это происходит в действительности. А наш герой тем временем начинает лебезить перед директором, рассказывать о больной жене, голодных детях и о недостроенном дачном домике. Я покажу людям жизнь!

– Это не жизнь, а унижение героя передачи.

– Да таких унижений на земле в день по миллиону! – сердито сказал Самсонов. – Это происходит ежесекундно. И никто этого еще не показал на экране. Я буду первым.

Его явно стал тяготить этот разговор.

– Мы не можем зарабатывать популярность с помощью скандальных сюжетов. Есть определенные этические нормы…

– Я иногда думаю, что ты недостаточно профессионален, – внезапно прервал босса Самсонов.

Это было вызывающе дерзко, и Алекперов замолчал.

– Я думаю так потому, что для настоящего телевизионщика есть только один критерий – рейтинг передачи. Все остальное от лукавого.

– Может, ты и телевизионщик, но не дипломат, – оценил Алекперов.

– Возможно.

– Поэтому доверь разработку стратегии программ другим.

Жесткости в голосе Алекперова не было, но именно сейчас говорил настоящий босс. Это я сразу почувствовал.

– Подумай над тем, Сергей, чтобы добавить в свои сюжеты юмора. Просто посмешнее, людям это нравится.

– Пусть смотрят «Смехопанораму», – буркнул Самсонов. – У нас другая передача.

Алекперов подался вперед, как будто хотел быть услышанным Самсоновым.

– Дело вот в чем, Сергей. У тебя одна из самых рейтинговых передач, и ты это знаешь. Еще ты знаешь, что мой телеканал заинтересован в том, чтобы твоя программа сохраняла популярность. Это не только в твоих интересах, но и в наших.

Он уже, оказывается, считал самсоновскую передачу своей, ведь она приносила хорошие деньги.

Алекперов поднялся из кресла и поправил галстук. Галстук у него был преотличнейший: неброский и дорогой. Так одеваются настоящие боссы.

– Хорошо, – каким-то скучным голосом сказал Самсонов. – Я учту твои пожелания.

– Учти, учти, – улыбнулся Алекперов, не желая, видимо, расставаться с чувством взаимного неудовольствия. – А то ведь, не ровен час, тебя действительно бить начнут.

Он дважды за последние пятнадцать минут упомянул о грядущих неприятностях. И я вдруг подумал о недавних гостях Самсонова, после «беседы» с которыми он так безуспешно вытирал с лица кровь. Подумал и посмотрел на Алекперова, пытаясь оценить, мог ли он участвовать в чем-то неприглядном. На мой взгляд, выходило, что мог. Запросто.

Мы прибыли к месту грядущих событий в небольшом фургончике. За рулем сидела Светлана, она остановила машину за полквартала до нужного нам дома, и Самсонов махнул мне рукой: «Выходи!». Он тоже вышел, и машина тотчас отъехала. Самсонов посмотрел на свои часы и сказал:

– Двадцать минут. Нормально.

Оценивающе оглядел меня с ног до головы и повторил:

– Нормально.

Показал рукой вдоль улицы:

– Твой «москвич» мы поставили в аккурат напротив дома.

– Я знаю. – Я подбросил и поймал ключ от замка зажигания.

– Не пижонь, – напутствовал меня Самсонов и подтолкнул вперед: – Иди, пора. Я буду рядом, но не на виду.

Синий «москвич» стоял возле Марининого дома. Чуть дальше, метрах в пятнадцати, я увидел наш фургон. Окна были закрыты занавесками, за ними скрывался Кожемякин со своей камерой. Вторая камера была установлена в одной из квартир первого этажа – Марина договорилась об этом с одной из своих соседок, не посвящая ее в подробности предстоящих событий.

Я сел в «москвич», ожидая появления Демина. И не я один его ждал. По тротуару прохаживались нарядно одетые ребята и нервно поглядывали на часы: друзья жениха, которым было поручено встретить машину, заказанную для свадебного кортежа. Уже дважды из дома выбегал возбужденный и раскрасневшийся жених. Им пора было отправляться в ЗАГС. Но машины все не было. Я уже и сам начал волноваться, потому что видел тот «запорожец», на котором должен прибыть Демин. Жалкое зрелище! Эта машина могла и не добраться до места съемок.

Снова появился жених. Этот Саша имел довольно невзрачную внешность и был головы на две ниже меня. Теперь еще представьте его растерянно-обиженное, почти детское лицо – и вы меня поймете. Он не для Марины, теперь я это точно знал. Не будь у Саши квартиры, Марины бы он не видел как своих пунцовых ушей.

И вдруг показался долгожданный Демин. На него поначалу никто, кроме меня, и внимания не обратил. Кто же обратит внимание на грязно-зеленый «горбатый» «запорожец» с нелепым ржавым багажником на крыше, когда все ждут черную «волгу». Демин остановил машину прямо напротив разодетой компании и выглянул в открытое окно. У него было озабоченное лицо человека, который знает, что уже опоздал.

– Ребята! – сказал он таким голосом, словно не на машине приехал, а бежал сюда от самого Останкино. – Это дом номер восемь?

На него обратили наконец внимание. И увидели вкривь и вкось повязанные ленты. И чумазую свадебную куклу, косо прилепленную на капоте. Я видел, как у всех вытянулись лица. А жених – тот вообще помертвел. Но они еще думали, что, может быть, это какая-то ошибка.

– Да, – ответил кто-то после тягучей и нехорошей паузы. – Дом восемь. – Но не удержался и все-таки спросил: – А что?

– А у кого здесь свадьба? – осведомился Демин и хлопотливо извлек из нагрудного кармана наряд-путевку.

Повисла тишина. Я думал, что жених хлопнется в обморок. Но он каким-то чудом устоял.

– У меня свадьба, – выдохнул он минуты через две. – Но вы, наверное, не к нам.