Минута после полуночи - Лиза Марич Страница 15

Купцы поглаживали бороды, не противоречили горячему другу-приятелю. Что и говорить, Лизавета Прокофьевна — барышня видная! Хоть и забили ей голову всякой дурью вроде иностранных языков, а природной сметливости девка не растеряла. Кто распоряжается делами в отсутствие Прокофия? Лизавета. И как распоряжается! Ни один пройдоха-приказчик не смог ручки погреть!

Жаль, что Прокофию запала в душу глупая мечта. Среди купеческих собратьев Прокофий может выбрать для дочки любого жениха. Хочешь — умного, хочешь — богатого, любой за счастье сочтет. А какой граф женится на дочери торгаша? Только самый завалящий.

Лучшие московские свахи приносили неутешительные вести. Есть один, вроде подходящий, только кашляет сильно, и все больше кровью. Долго не протянет, зато титул останется.

— Не годится! — бил Прокофий кулаком по столу. — Гнилая порода! Мне чахоточные внуки не нужны!

Так же безапелляционно отверг Прокофий титулованных игроков, мотов, пьяниц и ходоков по бабам. Свахи разводили руками: где других-то взять? Какой хороший жених добровольно согласится на мезальянс?

Шло время. Братья переженились, сестра вышла замуж, а Лизавета все ждала отцовского благословения. Прокофий упрямился, но уже по другой причине: чувствовал, что стареет. И силы уже не те, и хватка не та, а дело ширится, растет, капиталы прибавляются. На кого все это оставить? Ясное дело, на Лизавету! У сыновей и половины ее мозгов нет, о младшей дочери и говорить нечего — обыкновенная баба.

Так и проходила Елизавета Прокофьевна в девках до самой смерти родителя. Зато и награду получила за долготерпение — пять миллионов чистых денег и в придачу к ним обширное отцовское дело: шесть винокурен в Крыму, сахарный завод на Украине, алюминиевый завод в Екатеринбурге и фарфоровый завод в Обояни.

Наследница поступила мудро. Отдала братьям алюминиевый и сахарный заводы, переписала на сестру две винокурни и выделила всем часть отцовского капитала. Конечно, львиная доля осталась в цепких ручках Лизаветы Прокофьевны, но тут уж, как говорится, по заслугам и честь!

Наладив семейные отношения, тридцатипятилетняя богачка осмотрелась вокруг и нашла мужа без помощи свах. Разница в пять лет Елизавету Прокофьевну не испугала. Гораздо больше огорчила ее слабая конституция супруга, но Лизавета Прокофьевна рассудила, что крепкой собяниновской породы хватит на двоих. Тут трезвая купеческая хватка ее и подвела. Ах, если бы бедняжке Лили хотя бы часть Олиной красоты и Катиного здоровья!

Крестную дочь Елизавета Прокофьевна не то что не любила… просто интуитивно не доверяла ей, как любой красивой женщине. Осложнять свою удобно устроенную жизнь Елизавета Прокофьевна не хотела. Именно по этой причине она не собиралась возиться с замарашкой, свалившейся ей на голову вчерашним вечером.

Муж, вернувшись домой, нес несусветную чепуху о каком-то волшебном голосе и божьем даре. Александр предлагал забрать талантливого ребенка в Москву и нанять хороших учителей. Ни больше ни меньше.

Елизавета Прокофьевна была слишком умной дамой, чтобы высмеять мужа или сразу наложить на проект категорическое вето. Она внимательно выслушала Александра, а потом высказала убедительные возражения.

Во-первых, что ждет девочку в театральной среде? Александр не маленький, сам знает, какие нравы там царят. Приличного жениха ей точно не найти.

Во-вторых, стоит ли приучать девочку к жизни в богатом доме? Остаться там на всю жизнь она не сможет, когда-нибудь придется вернуться к матери. И каково ей будет сменить дворец на хижину?

Третье, самое главное. Здесь она находится в своем кругу. А что будет там, в Москве? Вывозить ее вместе с Лили они не смогут — в каком качестве прикажете представлять барышню? Воспитанница, приживалка, комнатная болонка?… Нет-нет, самое лучшее, что они могут сделать, это выделить обеим девочкам приданое к свадьбе!

Слушая жену, Александр мрачнел, а в его глазах появлялось выражение, которого она прежде не видела. Елизавета Прокофьевна знала, что муж, как все слабохарактерные люди, иногда способен на крайнее упрямство, но уступать не собиралась. Сейчас они пообедают, прогуляются по парку, прокатятся на лодке — и с богом. Гости поедут в одну сторону, они — в другую.

Тут Елизавета Прокофьевна столкнулась взглядом с девочкой, сидевшей напротив. Попробовала улыбнуться, но отчего-то улыбка вышла кислой, как лимон.

Поразительно, как не понравился ей этот ребенок. Причем не понравился сразу, «а прима виста», как говорят итальянцы. Она еще не видела детей, которые вели бы себя так независимо: не смущались, не робели, не отводили глаз… Есть в девочке что-то такое, от чего у хладнокровной и сильной женщины по рукам ползут мурашки и возникает нехорошее предчувствие…

Елизавета Прокофьевна встряхнулась и бросила на стол скомканную салфетку. Улыбнулась Марии Викентьевне и мягко предложила:

— Не хотите ли прогуляться в нашем парке? Я покажу вам чудесные места. А потом мы вместе с барышнями покатаемся на лодке.

— С удовольствием, — откликнулась гостья.

Елизавета Прокофьевна поднялась со стула. После короткого колебания муж последовал за ней.

Марат преодолел первый лестничный пролет и вдруг замер на площадке. Сомнений нет: в квартире звонит телефон!

Он сорвался с места и помчался наверх, прыгая сразу через две ступеньки. От волнения долго тыкал ключами мимо замочной скважины, молился, чтобы собеседник дождался. Распахнул дверь, ворвался в квартиру и схватил телефонную трубку.

— Да?!

Руки дрожали от нетерпения. Неужели о нем, наконец, вспомнили? Неужели кончилась проклятая полоса невезения? Неужели его позовут выступать в приличное место и заплатят приличный гонорар?

Однако, судя по мгновенно изменившемуся лицу, собеседник надежд не оправдал.

— Откуда? — переспросил Марат сварливо. — Выселки? Это что за место? Не знаю, не был… А кому вы звоните? Марату Любимову? Нет, это не он. Какой номер вы набираете? Да, номер мой, но никакого Марата здесь нет. Уважаемый, я понятия не имею, где его искать, Москва большая! Желаю удачи.

Марат впечатал трубку в аппарат и пошел в зал. Упал на диван, закрыл глаза, пытаясь справиться с раздражением.

Надо же, и здесь достали! Интересно, откуда бывшие односельчане узнали его номер? Безмозглые дурни понаехали в столицу в полной уверенности, что им есть где остановиться.

«Маратка Любимов! Да я ж его в детстве на коленках качал! А папашка его, Матвей, — мой первейший дружбан! Хороший был мужик, правильный. Семейство в кулаке держал!»

Жизнь в маленьком поселке идет почти без косметики, а иногда и вовсе без нее.

Как же они ишачили, господи, как ишачили!.. Мать брала Марата с собой на городской рынок, где продавала мясо, сметану, домашний творог, свежие яички, битую птицу, гусиные потроха, копчения… много всякой всячины. Сами они эти деликатесы пробовали только по большим праздникам. Отец семейство не баловал, ворчал, что каждого дармоеда досыта не накормишь. Зато на денежки, полученные от продажи деревенских продуктов, отец построил каменный двухэтажный дом. Все соседи им завидовали.