Третье яблоко Ньютона - Ольга Славина Страница 16

— Почему в ущерб? Если банк и клиент лучше поймут друг друга, всем будет только польза: и банку, и клиенту, и проекту.

— И вы требуете за свои советы деньги?

— Это безосновательное и обвинительное предположение, прямое нарушение презумпции невиновности. Ни я, ни мои сотрудники никогда, повторяю, никогда ни с кого не требовали денег!

— Ну, не требовали, а просили. Хотя больше подходит слово «вымогали».

— Считаю это недопустимым. По правилам внутреннего расследования корпоративной этики я не могу пригласить сюда адвоката. Но, уверена, что если бы здесь был мой адвокат, он не допустил бы, чтобы вы меня допрашивали подобным образом.

— Значит, вы уже наняли адвоката? Вы считаете себя в чем-то виноватой?

— По-моему, вы оказываете на меня давление.

— На вас никто не оказывает давление, — в разговор вмешался сидящий с краю афроамериканец, насупленный до предела и просто-таки сверливший Варю глазами. — Мы просто ждем от вас внятных объяснений своих поступков, а вы все время путаетесь в показаниях. У вас есть счета в Швейцарии?

— У меня нет счетов в Швейцарии, но у меня есть компания, зарегистрированная в белом офшоре, где полностью раскрывается информация о бенефициарах, и я бенефициар этой компании. У компании открыт счет в банке в Цюрихе.

— А почему вы не сообщили в Департамент комплайенса банка, что у вас есть эта компания?

— Потому что в этой компании собраны проекты моей семьи, моего сына, мои собственные, которыми я занималась до прихода в банк. Доходы же от этих проектов я построчно раскрывала ежегодно и правдиво.

— Но саму компанию-то вы не раскрыли.

— Возможно, это была моя ошибка. Но формуляры раскрытия спрашивают о доходах вне банка, о взятых кредитах, об активах, о ценных бумагах. И на все эти вопросы я ежегодно отвечала. Вот про кредиты — два ипотечных кредита в банке… и… вот про активы — дом в Вашингтоне, квартира в Москве, вот про доходы — арендная плата от сдачи московской квартиры, вот расходы — ремонт вашингтонского дома, вот…

— А откуда у вас столько денег?

— Я не из детского сада сюда пришла и не с университетской скамьи. И даже не с госслужбы. Я много лет работала в бизнесе на высоких должностях с большими окладами и бонусами. Я их вкладывала во что-то. Арендная плата за мою квартиру в Москве за последние пять лет выросла в полтора раза. Но это моя частная жизнь, к банку это не относится. Ваше расследование — о нарушениях Правил банка. Между тем уже два часа вы не говорите мне, в чем именно могло бы состоять мое нарушение.

— Мы вам сформулировали это в первом же предложении. Не надо делать вид, что вы ничего не понимаете. За что вы платили деньги вашим сотрудникам?

— Я не платила моим сотрудникам денег.

— Интересно. Как тогда вы объясните этот перевод, который вы сделали со своего швейцарского счета своему помощнику?

— Мой помощник, который уволился год назад, перед отъездом в Москву собрался купить там квартиру и попросил меня одолжить ему на полгода часть денег.

— Вы же только что сказали, что не платили сотрудникам деньги. А когда мы вам предъявили доказательство обратного, начинаете вилять. Теперь говорите, что одолжили ему деньги.

— Повторяю, что не платила моим сотрудникам денег. Одолжить деньги, которые тебе человек потом вернет, и платить деньги — это разные вещи.

— А чем вы докажете, что он вам эти деньги вернул?

— Когда он уходил из банка, то получил предусмотренное Правилами солидное выходное пособие. Еще когда он просил меня одолжить ему деньги год назад, мы оба знали, что именно из него он и вернет мне долг. Что в этом ненормального?

— У вас есть документы, которые подтверждали бы ваши слова?

— Например, моя расписка в получении мною денег в погашение долга.

— Вы можете ее нам предъявить?

— Как я могу предъявить вам расписку, данную человеку, который живет теперь в Москве? Она, естественно, у него.

— Советую вам предоставить нам оригинал этой расписки, иначе мы будем считать ваше заявление голословным.

— Знаете, если бы я даже просто подарила ему эти деньги, чего я — подчеркну — не делала, даже в этом не было бы никаких нарушений Правил банка. Мои деньги — кому хочу, тому и дарю. Мои отношения с моим помощником — это мое личное дело. Это не находится ни в какой связи ни с моей работой в банке, ни с его работой в банке, ни с Правилами банка. И никаких оригиналов расписок я вам добывать не собираюсь. Между тем вы так и не сформулировали мне ни одного конкретного обвинения.

— Да вы уже сами тут более чем достаточно наформулировали. Ваши заявления противоречивы и путаны. Вы делаете ложное заявление, что не платили сотрудникам деньги, и тут же под давлением предъявленных фактов вынуждены признавать, что сказали неправду. Начинаете выкручиваться, говорите о каком-то якобы существовавшем займе, о расписке, которая якобы осталась в Москве. Тут же говорите, что, может, и не заем это был, а вы просто ему деньги «подарили»… Намеренно вводите нас в заблуждение.

«Да, Мартин был прав. Что бы я ни сказала, меня не хотят слышать и каждое мое слово используется против меня», — подумала Варя.

— Так, хорошо. Предлагаю сделать перерыв на ланч. Вы, вероятно, устали. Потом будете говорить, что вас здесь допрашивали.

Варя выскочила на улицу. Больше всего хотелось курить. Села за столик кафе рядом со зданием банка, закурила, заказала кофе и стала проглядывать пропущенные звонки и мейлы. Мартин просил позвонить. Она набрала, узнала, что Мартин уже нашел ей юриста. Действительно, час назад звонил некий Мэтью Дарси. Она тут же набрала оставленный номер. Ей ответил глубокий мягкий баритон:

— Да, Варвара, я жду вашего звонка. Примерно представляю себе вашу ситуацию и буду рад помочь, если вы захотите… Как у вас сегодня идут дела?

— Плохо. Все, как и предполагал Мартин. Перекрестный допрос под запись со стенографисткой… — Варя вкратце пересказала, как прошло ее утро.

— Когда вы сможете ко мне приехать?

— Я не знаю, когда мы закончим. Я сразу позвоню.

— Я буду вас ждать в любом случае, не волнуйтесь.

Варе надо было показаться в своем офисе. Она не собиралась обсуждать свою ситуацию с сотрудниками, но и исчезнуть на целый день, не сказав им ничего, было бы неправильно. Моральных сил подниматься к своим ребятам не было, но не было и иного выхода.

Как она и ожидала, ребята в офисе сидели подавленные и притихшие. Они понимали, что стряслась какая-то беда, и уставились на руководителя, стремясь на ее лице прочесть что-то ободряющее. Варя подумала, что наверняка выглядит жутко и ничего ободряющего на ее лице не прочесть. Попросила Ирину показать почту, разобрала несколько бумаг. Двое помощников постучали в дверь: «Варвара Васильевна, у нас все в порядке?»