Остров Южный Камуи - Нисимура Кетаро Страница 16

— Хочешь ещё чашку молока? — ласково спросила она.

Когда я немного оправился и спустился вниз, они с этим типом пили чай в гостиной. Рядом с ним на столике лежала стопка чистой бумаги для письма. Ни одной строчки он так и не написал. А то, что приехал «искать новую тему», было очевидной ложью.

— Что ты! Тебе ещё нельзя вставать! — встревоженно посмотрела она на меня.

— Да, мама верно говорит. Лучше бы тебе оставаться в постели, — добавил этот тип.

Я нарочно оставил его слова без внимания и ответил, обращаясь только к ней:

— Ничего, я уже в порядке. Хочу прогуляться немного.

— Возвращайся поскорее. Дождь собирается, — сказал он.

Я пошёл на берег моря.

Действительно, похоже было, что скоро начнётся дождь. Солнце ещё светило, но сильный ветер уже гнал с юга на север тяжёлые чёрные грозовые тучи. Возможно, надвигался тайфун.

Я смотрел, как волны с шумом накатывают на берег, и думал о том, что ещё недавно море было моим союзником.

— Но ты меня предало…

Неделю назад я у неё на глазах доплыл до дальнего островка уже за границей бухты и удостоился похвалы. Благодаря морю я выглядел перед ней героем. И вот теперь ты жестоко меня обмануло и предало. Ты выставило меня в её глазах слабаком, тряпкой, ничтожеством. Теперь я уже не могу бравировать перед ней своей молодостью, силой и отвагой.

Всё из-за тебя! — прошептал я, обращаясь к морю.

Я дошёл до скал, где был вчера, и застал там давешнего краба. Он всё так же неподвижно лежал белым брюшком кверху. Наверное, когда меня вытащили, я выглядел так же жалко, как этот краб. И Она наверняка видела меня, когда я лежал на берегу бесформенной тушей.

На душе у меня сразу же стало омерзительно. Я поддел краба ногой и изо всех зашвырнул подальше в море. Сидевшие на крабе мухи при этом с жужжанием взлетели. Маленькое тельце краба шлёпнулось в воду и ушло на дно.

В этот момент, словно так и было задумано, солнце зашло и полил дождь. Сначала на морской глади появились редкие кружочки от капель, которые вскоре слились в сплошную лавину кругов. Крупные капли бешено барабанили по воде. Дождь заливал пляж, и мои босые ноги были перепачканы в мокром песке, который прилипал к коже. Струи больно хлестали по лицу и по плечам, но я не трогался с места. Мне доставляло мазохистское удовольствие вот так стоять под дождём, чтобы струи секли меня со всех сторон. Уж если испытывать горечь поражения, то надо прочувствовать его как можно глубже. Я открыл рот и жадно подставил его под дождевые потоки.

Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Снова выглянуло солнце. Вместе с дождём ушло чувство мазохистского наслаждения, и я ещё больше ощутил горечь поражения. Сполоснув ноги в море, я безо всякой определённой цели побрёл в сторону мыса. Горечь поражения по-прежнему тяготила душу, перерастая в злость на собственное бессилие.

— Вот невезуха! — шептал я на ходу. — Вот невезуха! Вот невезуха!

У основания мыса я увидел машину. В ней сидело двое молодых людей не старше лет двадцати. При моём приближении они вышли и один обратился ко мне с вопросом:

— Не знаешь ли, где здесь приличная рыбалка?

На заднем сиденье у них лежали удочки.

Но мне совершенно не хотелось ему отвечать. Да пропади они пропадом! Сам не знаю, что на меня нашло. Может быть, я был слишком зол на самого себя, а может, я просто промок под дождём и слишком устал.

Я ничего не ответил. Парни переглянулись.

— Странный тип! — сказал тот, что повыше, пристально глядя мне в лицо.

Этот вызывающий взгляд меня ещё больше разозлил и раззадорил.

В обычное время я бы, конечно, и внимания не обратил. Но сейчас для моих оголённых нервов и такого пустячного повода было достаточно.

— Что, не нравлюсь? — бросил я.

Рослому парню кровь бросилась в лицо, и он злобно зыркнул на меня глазами.

— Если хочешь получить, сейчас получишь! — угрожающе предупредил он.

Солнце светило вовсю и слепило глаза, отчего я ещё больше завёлся. Молча шагнув вперёд, я съездил парню по физиономии. Он с глухим стуком повалился на землю рядом с машиной.

— Ах ты сука! — взревел парень и, поднявшись, бросился на меня.

Его низкорослый приятель, видимо перетрусив, стоял и ждал, чем всё кончится.

Меня охватила лютая ярость. Наконец-то можно было на ком-то выместить душившую меня злость. Я двинул ему изо всех сил. Он смазал мне кулаком по лицу, другой рукой ткнул в живот. Из рассечённой губы брызнула кровь, но боли я не чувствовал.

Противник был с меня ростом, но я занимался бейсболом и был куда крепче его по сложению. Когда мы начали молотить друг друга, мой противник вскоре свалился и остался лежать без движения. Лицо его было залито кровью. Я приподнял его за ворот и ещё раз двинул.

— Хватит! — плачущим голосом завопил второй. — Хватит! Ну пожалуйста! Ты его убьёшь!

Этот плачущий голос вернул меня к действительности. Владевшая мною ярость постепенно улеглась.

— Дурак! Он же умрёт! — кричал коротышка, затаскивая потерявшего сознание приятеля в машину.

Словно в оцепенении, я безразличным взором наблюдал за ними, пока машина не уехала. Радости от своей победы я не испытывал. Наоборот, чем дальше, тем больше я ощущал себя несчастным и раздавленным. Зачем-то избил парня, которого вовсе не за что было бить…

Я посмотрел на руки, перепачканные кровью. Накатила боль. Мне хотелось, чтобы какая-нибудь гроза снова смыла с меня всю эту кровавую скверну. Тяжёлые дождевые тучи по-прежнему тянулись с юга на север. Но дождя не было.

Я вернулся на дачу как был, весь в крови, и стал под душ. Запёкшаяся кровь присохла и долго не отходила. По всему телу разливалась боль. Это была боль не только физическая, но и душевная. Зачем я затеял эту драку? Перед моими глазами было залитое кровью лицо того парня. В ушах звенел отчаянный вопль:

— Хватит! Ты же его убьёшь!

Зачем я его так бил? Я ведь не питал к нему никакой ненависти. И не было никакой необходимости его бить… А я бил. И даже потерявшего сознание противника ещё раз ударил. Ни ощущения победы, ни радости от неё не было. Юкибэ, наверное, только посмеялась бы надо мной и назвала моё поведение нонсенсом. Ну что ж, пусть смеётся… Раз я такой никудышный…

Мне хотелось, чтобы меня кто-нибудь утешил. Слова были не нужны. Просто чтобы кто-нибудь наблюдал за мной — как я переживаю своё ничтожество. Всё равно кто. Нет, неправда! Это могла быть только Она — и никто другой.

Я тихонько прошёл по коридору и заглянул в гостиную. Она лежала на диване с закрытыми глазами. Его поблизости не было. То, что она там одна, показалось мне настоящим чудом. Я подошёл к дивану. Она лежала сложив руки на груди и тихонько посапывала во сне. Лицо её во сне было прекрасно. Оно было красиво и чувственно.