Расплата за наивность - Галина Владимировна Романова Страница 16

Даже про Стасика Колька спрашивал, чем удивил и ужасно обрадовал ее. Смеялся вместе с ней над его детскими шалостями, утверждая, что этим тот пошел в мать. Алка кинулась оспаривать, и кончилось тем, что они, как в детстве, начали кидаться подушками.

Много позже, глядя в темноту, Алка заплакала: она вдруг поняла, что вновь обрела брата. Уткнувшись в подушку, чтобы не разбудить его, она вздрагивала от беззвучных рыданий.

— Малыш, ну ты чего? — на плечо ей легла рука брата. — Не надо, успокойся.

Алка, глотая слезы, прошептала:

— Коленька, миленький, если бы ты знал, как я скучала по тебе! По такому, какой ты сейчас! По такому, какой ты был всегда!

— Ну, плакса! — протянул Колька дрожащим голосом, гладя ее по голове. — Перестань, успокойся! Все хорошо!

Алка уставилась на него в темноте, пытаясь уловить выражение его лица:

— Колюнь! Ты ведь вправду любишь меня со Стасиком?! Ведь так?! — она опять заплакала.

— Ну а кого мне еще любить, по-твоему, дуреха! — Колька поцеловал ее в лоб. — Давай спать. Дни предстоят напряженные.

Потрепав ее взлохмаченные волосы, он продолжил:

— Я не хочу, чтобы ты влезала во все это дерьмо! Дело это еще хуже, чем я мог предположить!

— А откуда ты знаешь? — она попыталась приподняться, но он придержал ее за плечи.

— Спи, говорю! А то ремня получишь. Я ж тебе говорил, с Володькой долго разговаривал. Всех тонкостей он мне не открыл — не имеет права. Но кое-что пояснил. Дела плохи!

— Вот елки-палки! Мне и Серега говорил, что дело — дрянь!

Алка закуталась в одеяло и замурлыкала, как котенок:

— А я теперь ничего не боюсь, раз за меня горой такие мужики стоят.

— Ну, ты не очень-то расслабляйся, — ухмыльнулся в темноте Колька. — Все, что от тебя требуется: сидеть тихо и не высовываться. Поняла?

— Ага, — сонно пробормотала Алка…

Истинное значение его слов она поняла только утром.

Когда проснулась, брата уже и след простыл. Постель была аккуратной стопочкой сложена на кресле. Завтрак стоял на столе, накрытый полотенцем.

— Умничка! — напевая, Алка приняла душ и набросилась на завтрак.

Пока она ела, ее не отпускало предчувствие, что она упустила что-то. Но вот что — никак не могла понять. Убирая продукты в холодильник, поняла: ключи! Он вчера ничего не сказал про ключи! Алка бросилась к двери. Так и есть — она заперта!

— Вот так братик! Вот так умничка! — она принялась колотить по закрытой двери. — Не высовываться! Куда ж здесь высунешься — пятый этаж!

Весь день она слонялась по квартире, не зная, чем себя занять. Несколько раз принималась смотреть телевизор, но выключала — когда находишься в таком раздражении, тяжело сосредоточиться. Колька так и не появился. Проснувшись утром и посмотрев на пустой диван напротив, Алка начала в остервенении мутузить подушку: «Вот гад! А если он запил?! Мне что, здесь сидеть до скончания века?!» Хотя в глубине души была уверена, что запить он не мог. И если он так поступил с ней, значит, причина была более чем уважительная.

Повздыхав и посокрушавшись по поводу мужского вероломства, Алка решила: «Коль уж я выступаю в роли заключенной, надо сделать так, чтобы не было мучительно стыдно за бесцельно проведенное время!»

Решив привести Колькину квартиру в надлежащий вид, она не понимала, какой труд взваливает на себя. К вечеру третьего дня заточения силы ее были на исходе. Но надо сказать, усилия не пропали даром — квартира сияла. Окна, двери, кафель — все поражало идеальной чистотой. Алка не пропустила ни одного уголка, не оставила ни одного грязного лоскутка в Колькиной берлоге.

Потягивая чай на кухне и устало оглядывая плоды трудов своих, она размышляла вслух:

— Пора бы уж ему и появиться, хлеб кончается, однако!

Словно в ответ на ее мольбы, ключ в замке заворочался, дверь распахнулась и Колька вырос на пороге собственной персоной.

— Привет! — угрюмо поздоровавшись, он начал раздеваться.

Алка совсем было раскрыла рот для язвительного приветствия, но, увидев его трехдневную щетину и запавшие глаза, быстро прикусила язык.

Колька бросил пакет на кухонный стол, тяжело опустился на табуретку и вздохнул:

— Ну, как ты тут? Сильно меня ругала-то?

— Нет, — буркнула Алка, разбирая пакет. — Хорошо хоть хлеба догадался купить. А то хотела с балкона орать: «Люди, принесите хлеба!!!»

Колька устало заулыбался, оглядевшись, заметил:

— А порядок-то какой навела! Умница ты моя! А то живу, как в хлеву.

— Кто ж тебе виноват? — возмутилась было Алка, но, смягчившись, попросила: — Ну, рассказывай! Что нового в городе?

— Стреляют, — на манер известного киногероя протянул Колька.

— Как стреляют? — опешила Алка. — По-настоящему?

— По-настоящему, — передразнил ее брат. — Нет, понарошку.

Помолчав, добавил:

— Да! Железка эта дорогого стоит! Такой поднялся тарарам, что и не понять: где свои, а где чужие.

— А ты-то за кого, Коль? — заерзала Алка. — Можешь мне рассказать-то хоть все как следует?

— За кого, говоришь? — хитро прищурившись, Колька смотрел на нее в упор. — Это как посмотреть! Смотря кого считать своими, а кого чужими. Вот так-то вот, сеструха.

— Ты мне загадками тут не говори, — рассердилась Алка, — Неужели нельзя рассказать все по-человечески?!

— Ладно, не тарахти, — миролюбиво бросил Колька, на ходу снимая рубаху. — Я пойду себя в божий вид приведу, а ты подсуетись тут: собери на стол. Три дня толком не ел.

— Кругом одни командиры, — бурчала Алка в закрытую дверь ванной комнаты.

Но на стол оперативно все собрала и чистое белье брату приготовила, а в хитрой ее головке зрел и быстро разрастался план. «Только бы себя не выдать! — размышляла Алка. — Из него ведь слова не вытянешь, — оправдывала она себя. — Это что же получается: все самое главное опять без меня? Жди потом долгие лета, когда правда всплывет наружу. Нет уж, хватит!»

Сытый и подобревший Колька весь вечер трепался обо всем, но только не о том, что по-настоящему интересовало Алку. Она как могла подыгрывала ему, чтобы усыпить бдительность. «Давай, давай!» — злорадно думала она. Натрепавшись вдоволь обо всем и ни о чем, Колька захрапел. Алла убрала все в кухне, постирала его вещи и тоже улеглась.

Мысли одна тревожнее другой лезли в голову. Она ворочалась с боку на бок, стараясь не уснуть.

Когда дыхание брата стало совсем ровным, Алка потихоньку выбралась из-под одеяла. На четвереньках подобралась к Колькиным брюкам и вытащила ключи, затем сгребла в охапку свою одежду и поползла на кухню. Там, лихорадочно озираясь, Алка быстро оделась. Когда начала поворачивать ключ в замке, то ни с того ни с сего ее разобрал смех.

Конец ознакомительного фрагмента