Каникулы в Простофилино - Дарья Донцова Страница 17

– Нет, – стала успокаивать меняМила, – вскрытие показало истинную причину смерти. Я плохо понялаподробности, но у папы, как выяснилось, имелась опухоль. Болезнь пока не давалао себе знать. Впрочем, может, и «щелкало» когда, но папа же не ходил подокторам. Мама поставила его на учет в отличную платную клинику, но он всеравно не посещал врачей. Опухоль куда-то проросла, и отцу разом стало плохо,началось внутреннее кровотечение.

Я не перебивала Милку, пусть выговорится.Оказывается, Антон Петрович вылез из бани не по причине отключившегося света.Он начал терять сознание, решил войти в дом и позвать на помощь, но не успел.Последнее, что сделал, это распахнул дверь. Неизвестно, увидел ли он вспышкусвета и меня с Роберто. Похоже, последние шаги Каркин совершил уже в агонии.

– Тебя не должна мучить совесть, –шептала Милка.

– Спасибо, – тихо-тихо ответила я.

– Ужасно, что тебе пришлось пережить!

Я обняла Милу.

– Замолчи. Хуже всего сейчас не мне.

Подруга закивала.

– Да, да, да. Они так ужасно выглядят… яне могу подойти к гробам. Пошли вместе?

Я взяла Милу за руку и прижалась к ней. Толпа,увидав нас, расступилась, мы медленно побрели по образовавшемуся коридору.Сердце защемило. Тетя Аня выглядела маленькой, остроносой старушкой. Голову ейпо православному обычаю замотали в платок, лоб закрывала белая лента смолитвой, щеки тонули в слишком ярких, каких-то не по-кладбищенски радостных цветах,подбородок скрывало кружевное жабо нарядной блузки. Дядя Антон еще меньшепоходил на себя. Гример перестарался – растер по лицу литр жидкого тональногокрема, намалевал на щеках свекольный румянец, оттенил невесть зачем веки синими наложил на губы помаду.

– Смотрятся ужасно, – всхлипнулаМилка. – Так изменились!

– Нет, очень достойно, – решила яутешить подругу. – Гробы дорогие, много цветов, народу толпа!

– Разве это им теперь нужно… – дернуласьМилка и истерично зарыдала.

Моментально подбежали две женщины в белыххалатах и увели мою подругу. Я почти без сил плюхнулась на один из стульев,стоящих возле гробов, но тут же вскочила – сидеть около домовин показалосьнеприличным.

Траурная церемония катилась своим чередом.Сначала говорили речи, потом на специальных тележках гробы доставили к отрытыммогилам и опустили вниз, присутствующие бросили по горсти земли, рабочиеустановили к свежему холму венки, люди начали укладывать букеты.

Я оказалась последней, кто воткнул цветы вгору растений. Поскольку на похоронах присутствовали в основном сотрудникифирмы Каркина, то композиции, принесенные на кладбище, поражали изысканностью ибогатством. Мои астры смотрелись вызывающе скромными.

Через пару часов я вышла из ресторана, гдепоминали Каркиных, села за руль и решила позвонить Томочке. Но ни в карманечерного пиджака, ни в сумочке мобильного не обнаружила. Встревожившись, яобыскала автомобиль. Сотовый исчез.

Только тот, кто имеет в телефоне полнуюзаписную книжку вкупе с ежедневником, сейчас поймет меня. Потерять сотовый снеобходимой информацией – страшная беда, кое-какие номера практическиневозможно восстановить. Где я могла посеять телефон?

Так, Вилка, спокойно, не нервничай, стала янастраивать себя. Попытайся сообразить, когда в последний раз держала трубку вруках. В ресторане? Нет, не во время поминок. А когда мне звонили? Вспомнила!Едва траурная процессия вышла из церкви после отпевания, как из моей сумочкипонеслась звонкая мелодия. Окружающие невольно вздрогнули, я покраснела, вынулателефон и спросила:

– Кто?

– Конь в пальто, – ответил Федор,начальник службы пиар «Марко». – Где шляешься, лапа? Сидеть у стола надо.

– Извини, я на похоронах.

– Надеюсь, не в роли покойной? –хохотнул Федор, для которого нет ничего святого, кроме денег.

– Потом перезвоню.

– Когда?

– Через час.

– Не забудь.

– Хорошо.

– Знаю тебя. Дело очень важное.

– Ладно.

– Денежное. Может, сейчас побалакаем?

– Я на похоронах, – пришлось еще разнапомнить Федору.

– Речь идет о тугриках! – неуспокаивался пиарщик.

– Уже поняла, – зашептала я, –но сейчас неудобно.

– Че? Не слышу!

– Неудобно!

– Встань в удобном месте.

– В смысле, морально нехорошо.

– Экая ты нервная. Ладно, жду! Если черезшестьдесят минут не прорежешься, сам звякну, – пообещал Федор иотсоединился.

Под неодобрительные взгляды присутствующих яотключила мобильник и… и… и… сунула его в карман пиджака. Точно! Именно так иобстояло дело. А потом стала укладывать букет и, вероятно, выронила сотовый.Значит, он сейчас лежит на кладбище, звонок отключен, аппарат молчит, его,наверное, никто не нашел…

Вы любите вечером, когда на землю тихоопускаются серые сумерки, ходить в одиночестве по кладбищу? Я не принадлежу кособам, которые обожают проводить досуг столь экстремальным образом. Но кудадеваться? Телефон следовало непременно найти.

Войдя на погост, я побежала вперед по дорожкеи сразу запуталась. Пришлось прибегнуть к помощи бомжа, который дремал околочьей-то могилы.

– Сегодня были похороны. Не помните,где? – спросила я.

– Эка невидаль. Тута везде зарывают, –меланхолично ответил дядька.

– Двое сразу.

– И че?

– Где их похоронили?

– А тама!

– Где?

– Сто рублев за справку, – нерастерялся ханурик.

Пришлось вынуть кошелек.

– Направо голову поверни, –ухмыльнулся мужик, схватив купюру, – ты рядом почти стоишь.

Я невольно послушалась и увидела невдалекеогромный стог из экзотических цветов и вычурно дорогих венков. Внезапно мнерасхотелось искать телефон – на погосте было пусто, никого, кроме того самогобомжа поблизости, и стояла, простите за идиотский каламбур, мертвая тишина. Явновь вытащила бумажник и, роясь в отделениях, спросила:

– Послушайте, если дам вам еще сторублей, не откажетесь подойти туда вместе со мной?