Награда для Иуды - Андрей Троицкий Страница 17

И еще Мальгин дни напролет проводил в поисках не слишком болтливого адвоката, не какого-то фуфлового хмыря, а настоящего адвоката с действующей лицензией, нуждавшегося в деньгах, готового за не слишком высокий гонорар, составить компанию в рисковом деле. Такой человек после долгих поисков нашелся. Это был некто Борис Левин. Он давно запутался в своих женщинах, карточных долгах, детях, собственном бизнесе, от которого остались одни воспоминания, и вообще во всем на свете. Он растерял солидную клиентуру, бросил масштабные дела, потому что в прежние годы их неизменно проигрывал. Серьезные люди, знавшие репутацию Бори, не дали бы ему взаймы и десяти баксов. Финансовые дела конторы «Левин и сыновья», а сыновей у адвоката не было, только дочери, находились в упадке, Московская коллегия адвокатов со дня на день готовилась лишить Левина адвокатской лицензии из-за каких-то неприглядных историй, которых накопился вагон и маленькая тележка.

Но Боря сам решил все проблемы одним махом: выехать на постоянное место жительство в Израиль – вот выход. Плевать он оттуда хотел на все свои московские подвиги, даже если здесь, в столице любимой родины, на него заведут уголовное дело, – тоже ерунда. Израиль своих граждан кому попало не выдает. С получением гражданства все ясно, оно уже, можно сказать, в кармане. Но вот что делать в Израиле человеку плохо обеспеченному, этот вопрос оставался открытым. Занимать очередь за пособием или жениться на богатой старухе? Оба варианта Левину не нравились. Бедных там, мягко говоря, недолюбливают. «Больших бабок я не обещаю, – сказал Мальгин. – Но тридцать пять штук наличманом получишь. Это без кидалова. Аванс пятнадцать штук. Остальное по окончании дела». «Не густо», – Левин, сделав волевое усилие, нахмурил брови, протер стекла очков безупречно чистым платком.

Боря выглядел солидным господином, оседлавшим вершины жизненного успеха. Высокий, статный, одетый в темно синий костюм в мелкую полосочку, волосы напомажены какой-то запашистой дрянью, а на носу сидят настоящие золотые очки. На этот костюм, модное пальто и туфли были потрачены последние деньги, но адвокат без хорошего прикида, – это даже не человек, просто пустое место. «Как хочешь», – ответил Мальгин.

"Подожди, я же не сказал слова «нет», – кислое выражение лица исчезло, Боря обнажил в улыбке все тридцать два прекрасных зуба, над которыми постарался земляк израильтянин, кстати, так и не получивший платы за честный труд. Последний год для Левина выдался тяжелым, он работал за сущие копейки, выправляя какие-то бумаги дачным сутяжникам пенсионерам, которые годами судились друг с другом из-за спорной полоски земли или неправильного поставленного забора. Причем в этих земельных спорах сам Левин принимал то одну, то другую сторону, в зависимости от конъюнктуры.

За тридцать пять штукарей он был готов перегрызть горло любому, кому скажут. «Тогда так, я кладу бабки в твой сейф, – сказал Мальгин. – И оставляю себе ключ. Мы вылетаем в Иркутск. Там еще немного прокатимся. Ты сделаешь, что надо. Это не мокруха, работа по бумажной части. В Москве окончательный расчет». «А-а», – начал Левин. «Все дорожные расходы беру на себя», – упреждая вопрос, ответил Мальгин. Через знакомого уголовного авторитета он выправил себе паспорт на имя Валерия Клинцевича, а Левин сделал ему удостоверение своего помощника по гражданским делам и связям с общественностью.

И все бы шло своим порядком, но дело портил Елисеев младший, совавший нос, куда не следует, донимавший своими бестолковыми советами и указаниями. То, что важное мероприятие, проходит без его участия и руководства, больно давило самолюбие. «Я вообще не понимаю, не кой хрен нам нужен этот так называемый юрист, – орал Елисеев младший. – Он ни одного дела не выиграл. Пусть занимается бабкиными заборами и грядками. Да еще за тридцать пять штук наличманом… Ты с ума спятил вместе с этим Левиным. Там в Иркутске он в первый же день обделается и полетит обратно в Москву менять подгузники». Но вопрос с Елисеевым все же удалось решить спокойно. Устав от бесконечных придирок, воплей и умных вопросов, Мальгин сказал: «Коля, если ты мне доверяешь, я стану поступать, как я считаю нужным. Если нет, уйду сегодня же. А ты действуй по обстановке».

Разумеется, Елисеев уступил, только и не хватало, пересобачиться друг с другом, из-за нескольких ненароком брошенных обидных слов потерять два миллиона долларов. Елисеев сдержался. Последний вопрос, который он задал, был таким: «Надеюсь, что оружие вы берете?» «Разумеется, берем, – соврал Мальгин. – Куда же нам без оружия».

В Иркутск Мальгин и Левин вылетели в конце июня. Перекантовались пару дней в городе, выехали в Усть-Ордынский, большой рабочий поселок примерно в семидесяти километрах от Иркутска. Еще двадцать километров проехали на попутном лесовозе и устроились на ночлег в поселении, выросшим вокруг зоны. До этого срока связь с Барбером Онуфриенко поддерживал по почте и по те телефону, раз в месяц Вите, как зэку, вставшему на путь исправления, разрешали поговорить с Москвой. Повод для визита в Бурятию подобрали самый уважительный.

К июню, когда операция вступила в начальную стадию, Барбер, как и было задумано, накатал письмо на адрес фирмы «Левин и сыновья» с просьбой вести его гражданское дело о юридическом оформлении дарении дачного участка и дома в Подмосковье. Имущество Барбера, а всего имущества и был этот старый рубленый дом с яблоневым садом в пригороде Егорьевска, не конфисковано судом, и теперь представился случай грамотно распорядиться добром. Барбер, узнавший о том, что племянница Наталья Гордеева год назад вышла замуж, решил сделать родственнице щедрый подарок. Пускай молодожены живут в радости и вспоминают родственника, человека доброго, но сбившегося с пути. Для зонного начальства все выглядело логично. Действительно, зачем зэку, мотающему долгий срок в Сибири, участок и дом в Подмосковье.

Барбер писал «Левину и сыновьям», что подал рапорт на имя начальника отряда, капитана внутренней службы Ельцова с просьбой разрешить встречи с московским юристом и получил «добро», бумага пошла наверх к заместителю начальника ИТК по режиму. Пылиться бы тому рапорту на столе кума целый месяц в ожидании резолюции. Но Барбер, за время отсидки успевший завести немало полезных знакомств, подмазал кого-то из мелких чинов лагерной администрации, кум вызвал зэка для короткой беседы и резолюция «разрешить встречу с адвокатом» появилась на рапорте уже на третий день.

В письме Барбер просил адвокатскую контору позаботиться о юридическом оформлении передачи имущества, при этом вопрос оплаты гонорара юриста, дорожных и прочих расходов возьмет на себя та самая племянница Наташа. Вскоре на зону пришел ответ, отпечатанный на бланке адвокатской конторы и для убедительности сдобренной круглой колотушкой: господин Левин встретился с Людмилой Сергеевной Перовой, племянницей Барбера, получив задаток, составил и подписал договор на ведение данного гражданского дела. И уже приступил к юридическому оформлению сделки, для чего в ближайшее время прибудет в ИТК вместе со своим помощником Клинцевичем.

Вся эта мышиная возня с племянницей, едва помнившей дядю, яблоневым садом и рубленым домом под Егорьевском, была затеяна лишь потому, что другого пути подобраться к Барберу, войти с ним в контакт, просто не существовало. При условии примерного поведения зека свидание с самыми близкими родственниками, матерью или женой, разрешалось дважды в год. Но Барбер не был женат, и не мог вспомнить даже по бухому делу, была ли у него когда-то мать. Но пресловутая племянница, девушка семнадцати лет, попавшая в интересное положение и выскочившая замуж год назад, этот домик под Егорьевском с огородом, заросшим сорняками, и завалившимся забором, действительно существовали. И оперативники исправительно-трудовой колонии наверняка отбили в Подмосковье соответствующий запрос. А заодно уж и племянницей поинтересовались. Все выходило по закону. Человеку, находящемуся в заключении, не запрещено решать свои имущественные проблемы, вопросы покупки или отчуждения недвижимости, привлекая для этого адвоката по гражданским делам.