Византийский манускрипт - Михаил Палев Страница 17

– Вы ничего подозрительного не замечали? – после некоторой паузы спросил Павлов.

– Когда?

– Ну… сейчас. Вы ведь в новом загородном доме Ефросиньи?

– Да, ее юбилей отмечаем, – подтвердил Тавров, подивившись осведомленности Павлова. – А что случилось, Вадик?

– Нет, ничего, Валерий Иванович! Отдыхайте спокойно! – сказал Павлов. – До завтра.

Тавров спрятал мобильник в карман. Ему не понравился звонок Павлова. Что-то случилось, но Павлов пока не видит реальной угрозы и не хочет волновать его раньше времени. Но явно что-то случилось… И это «что-то», похоже, не сулит ему ничего хорошего.

* * *

Банкет удался на славу и закончился далеко за полночь. Как ни странно, Тавров сохранил бодрость и, оказавшись в выделенной ему в доме отдельной комнате, даже решил почитать захваченные с собой тексты Брена. Он открыл папку. Что там дальше? Ага, вот заголовок: «489 год от Рождества Христова, 23 августа, Северная Италия».

«Два всадника…»

* * *

Два всадника не спеша ехали через лес, наслаждаясь в жаркий августовский полдень тенью раскидистых вековых деревьев. Ехавший немного впереди, почти старик, лет шестидесяти, а то и старше, был погружен в известные только ему размышления, и раздумья его, похоже, были невеселыми. Рука его нервно сжимала рукоятку меча, морщины на лице от тяжелых мыслей пролегли еще глубже и казались трещинами в старой дубовой доске. Второй был помоложе, лет двадцати, он не смел прервать мысли старшего и терпеливо ожидал, пока спутник сам заведет разговор, но был готов приблизиться по первому знаку.

– Странную вещь сегодня утром сообщил мне человек в сером балахоне, – сказал, глядя в пространство, старик.

Молодой спутник немедленно догнал его и пустил своего коня рядом с конем предводителя, внимая каждому слову угрюмого старца.

– Он был похож как две капли воды на того упрямого монаха, которого я приказал убить в Норике, – продолжал старик. – Я часто видел его во сне и разговаривал с ним. Он предсказал мне тринадцать лет власти. А я посмеялся над ним и приказал его убить, поскольку увидел в его словах стремление унизить меня. Я хотел убить и этого, но мои члены словно холод сковал: мне показалось, что это тот убитый пришел из Норика за мной. Он сказал мне: «Сегодня ровно тринадцать лет, Одоацер, как ты вознесся на вершину, и с сегодняшнего дня ты начнешь с нее сходить и убедишься, насколько путь вниз быстрее, чем наверх». Ученый человек, счет дням ведет… Нет, надо было приказать его убить! Но я не сделал этого. Спроси меня, Бран, почему я этого не сделал?!

– Почему, господин? – послушно спросил Одоацера его молодой спутник, названный им Браном.

Одоацер рассмеялся сухим старческим смехом.

– Потому что его устами говорит Истина! Неужели ты не видишь, мой верный Бран, как годы до срока источили меня? – с горечью спросил он. – Я выгляжу почти ровесником своего отца, нас приняли бы за близнецов, доживи он до этого времени. А знаешь, в чем причина?

– Я хотел бы знать, мой господин, но вижу, что вам тяжело об этом говорить, – признался Бран.

– Я скажу, Бран, потому что хочу передать тебе тайну, которую уже нет сил нести, настолько она меня иссушила. Похорони эту тайну вместе со мной, когда настанет время, и забудь о ней, чтобы она не сгубила тебя так, как меня. Итак, слушай. Знаешь ли ты о великом походе прославленного Аттилы, которого римляне прозвали Бичом Божьим?

– Да, мой господин. Кто не слышал об этом? Лишь в страшной и неслыханной в истории битве, где полегло столько воинов, сколько, говорят, людей проживает в Риме, закатилась звезда удачи великого вождя.

– Это я ее закатил! – усмехнулся Одоацер. – Я был оруженосцем Аттилы и носил его меч. Когда он кинулся в самую гущу битвы, я должен был подать ему меч. Но я не сделал этого.

– Но почему, мой господин?! – вскричал потрясенный Бран.

– Ты знаешь, чей это был меч? – спросил Одоацер. – Я тогда не знал, но в ночь перед битвой ко мне явился странный человек. Он поведал мне историю меча и снова исчез в ночи. Слушай внимательно, Бран!

Когда Александр Великий, повелитель и полководец, равных которому не было в этом мире, дошел до Индии, правитель одного из индийских княжеств в ужасе от неминуемого нашествия обратился к магу с просьбой найти способ отвратить беду. Маг воззвал к силам подземного царства Тьмы, которое христиане называют Адом, и те ему передали выкованный в подземной кузнице меч. В нем, в этом мече, был заключен кровожадный демон Кавелла. Маг передал этот меч Александру и сказал – это меч Повелителя Мира и по праву должен принадлежать ему. И Александр ушел из Индии: он получил то, что желал. От вавилонских магов ему достались инсигнии Повелителя Мира: скипетр, подчиняющий воле Повелителя всех его подданных, и держава, хранящая созданную им империю от распада. По уверениям магов, в скипетре был заключен демон, а в державе – сразу два демона. Но инсигнии Повелителя Мира, давая силу власти, забирали у своего хозяина силу души. И Александр быстро сошел в могилу. После его смерти державу разделили соратники, а меч и инсигнии заполучил ставший властителем Египта Птолемей, который спрятал меч в Долине Мертвых в Египте. В конце концов они оказались у императора Октавиана Августа, который оставил державу со скипетром в Риме, а меч повелел хранить в одном из храмов, построенном в его честь в Паннонии. Там меч и попал к Аттиле…

Я не смог устоять перед соблазном и покинул Аттилу вместе с мечом Повелителя Мира. Когда Орест увенчал Ромула инсигниями, я понял: пришел мой час. Мальчишка Ромул, трясясь от страха, сам отдал мне инсигнии. И вот тут я почувствовал, как заключенные в инсигниях демоны забирают из меня силу жизни. Они помогали мне завоевывать и властвовать, забирая меня по частям. И вот от меня уже почти ничего не осталось.

Одоацер замолчал. Капли пота выступили на его лбу.

– Вам плохо, мой господин? – с беспокойством спросил Бран.

– Вон большой пень, Бран. Давай сядем на него и отдохнем, – предложил Одоацер.

Они спешились и сели на огромный замшелый пень.

– Я хотел отправить державу, скипетр и меч вместе со всеми инсигниями в Константинополь императору Зенону, но отослал только трон и золотой венок, – признался Одоацер. – Тогда я был не в силах расстаться с инсигниями Повелителя Мира. Но сейчас…

Одоацер поднялся и с неожиданной силой вонзил меч в пень. Меч ушел в растрескавшуюся древесину почти до самой рукояти. Одоацер приказал Брану:

– Вынь его!

Но, как Бран ни старался, меч он так и не смог достать: тот словно врос в пень.

– Так тому и быть! – облегченно вздохнул Одоацер. – Слушай мою волю, Бран! Найди того монаха, пусть он поставит часовню над этим пнем, хранит меч и молится за спасение моей души. А ты после моей смерти заберешь скипетр с державой – любой ценой! – и спрячешь их так, чтобы никто не нашел. Ты понял меня? Да, еще скажи папе римскому, чтобы тот велел разыскать и похоронить по христианскому обряду останки того монаха, которого я убил в Норике. Ты помнишь, как его звали?

Конец ознакомительного фрагмента