Маникюр для покойника - Дарья Донцова Страница 18

– Ему нужны были дамы другого сорта,слегка ущербные, не слишком хорошо зарабатывающие, не больно умные италантливые, с неустроенной личной жизнью. Знаете, такие аккуратно одетые,причесанные, абсолютно правильные, сидят в метро, кроссворды разгадывают. Они,как правило, отличные хозяйки и матери, жуткие зануды, не способные ни на какиеэкстравагантные поступки. Все у них по плану – покупка шубы, уборка, стирка… Уменя от таких скулы сводит, а Котька только с ними дело имел, и еще ему нужнобыло, чтобы дама стояла чуть ниже по социальной лестнице, восхищалась им изакатывала глаза. С актрисами такое не проходит: тут подавай шубы, конфеты,букеты, терпи капризы, словом, стервы. А Котик сам желал быть объектомпоклонения. До смешного доходило. Прикиньте на минуту: играем «Дон Кихота», триглавные роли, пять второстепенных и куча проходных персонажей с двумя репликамитипа: «Вот ваш обед». Костик имеет два выхода – в общей сложности находится насцене полторы минуты. Потом занавес, все кланяются, зрители рукоплещут, и тутиз зала выходит дама с огромной корзиной цветов. Наш Дон Кихот приосанился,думал, ему несут, да не тут-то было. Тетка прямиком к Костику и вручает розы.Народ чуть не умер со смеху, а он ничего, обрадовался…

– Назовите хоть какую-нибудьфамилию, – потребовала я.

Лев Валерьянович в задумчивости покрутилкоробочку со скрепками, потом со вздохом произнес:

– Знаете, есть одна дама, которая можетпро него рассказать абсолютно все, ну прямо всю подноготную, только ключик кней надо подобрать.

– Кто?

Администратор усмехнулся:

– Жена нашего охранника, Лена Литвинова.Костик с ней романчик завел, можно сказать, принципы свои нарушил. Он сзамужними предпочитал не связываться, а тут оскоромился. Полгода такаялюбовь-морковь творилась. Сеня, муж, прямо черный ходил. Один раз даже подратьсяс Котькой хотел, мы их еле-еле растащили, ну а затем развод последовал. Ленка,наверное, надеялась, что кавалер из порядочности на ней женится, дапросчиталась. С годок еще погужевались и – чао, бамбино, сорри! Так она заКотькой в три глаза следила, прямо гестапо! Хотите, я ей позвоню?

И, не дожидаясь моего ответа, он схватилтелефон и затрещал в трубку:

– Ленуся? Занята? Сейчас к тебе женщинапридет, вернее, сотрудница из уголовного розыска, ей поручили вести дело обубийстве Костика, ты уж ее встреть поласковее…

Из мембраны донеслись писк и гудки.

– Ладненько, – протянуладминистратор и повернулся ко мне: – Топайте в гладильню.

– Куда?

– Лена у нас костюмером работает, черезсцену, налево вниз, потом по железной лестнице направо, у огнетушителя.Впрочем, пошли провожу…

Он резко встал, и я увидела у него на ногахботинки на огромной, толстенной подметке, сантиметров десять, не меньше, обычнотакую обувь носят низкорослые мужчины.

Путь по закоулкам длился минут десять. Сама быя ни за что не нашла нужное помещение. Наконец Лев Валерьянович притормозил уобшарпанной двери и, рывком открывая ее, крикнул:

– Ленуська, принимай гостей!

– Никого не жду, – донеслось изглубины.

Администратор подтолкнул меня в спину:

– Идите, у нее просто плохое настроение.

Мы вошли в большое помещение, сплошьзавешанное всевозможными платьями, костюмами и пальто, в воздухе сильно пахлопылью, и я уже приготовилась начать чихать, но нос почему-то даже не зачесался…

У окна, возле широкой гладильной доски, с допотопнымчугунным утюгом в руках стояла женщина. На первый взгляд ничего особенного, изтаких теток неопределенного возраста и пятидесятого размера в основном состоиттолпа в метро. Да и лицо не привлекало внимания: простоватое, круглое, с мягкимносом-картошкой и маловыразительными голубыми глазами.

– Занята я, – отрезала тетка, плюхаячугунину на ярко-красный камзол, – некогда с вами лясы точить…

– Какой у вас утюг, прямо раритет, –невольно восхитилась я.

– А то, – отозвалась гладильщица, совкусом поплевывая на раскаленную «подошву», – все эти «тефали» и«мулинексы» только для блузок и годятся, чтобы сукно в порядок привести,тяжесть нужна.

Она во вздохом поставила тяжеленный кусокжелеза на плитку и отрубила:

– Зря притопали, ничего не знаю и знатьне хочу, умер – и ладно, значит, достал кого-то…

– Например, Сеню, – хмыкнул ЛевВалерьянович, – или бабу какую, раз за ножик схватилась и молодцаприрезала.

Я отметила, что администратор не в курсе,каким способом Костю отправили на тот свет, и вздохнула. Тяжело разговаривать сженщиной, которая настроена агрессивно, и совершенно не представляю, как можноее умаслить.

Лена тем временем отступила к подоконнику ипрошипела, как разъяренная кошка:

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего особенного, – кроткоответил Лев Валерьянович, – просто какая-то из баб, кого Костик водил занос и обещал жениться, устала поджидать свадьбу и ухватилась за тесак. Илиобманутый муж…

– Не смей даже намекать на Сеню, –продолжала шипеть Лена, – он святой…

– Угу, – хмыкнуладминистратор, – и поэтому ты от него удрала…

Круглощекое лицо Литвиновой украсилоськрасными пятнами, она закусила губу, но Лев Валерьянович как ни в чем не бываловещал дальше:

– Ты, Ленка, кончай дурой прикидываться.Дело-то серьезное, о твоих отношениях с Котькой даже кошки знают. Спасибо мнескажи, что привел майора к тебе, сюда. Поговорите тихонечко, без протокола исвидетелей. А когда приятный разговор идет – это уже не допрос, а милая беседа,ведь правда?

Он выжидательно глянул на меня. Вот ведьхмырь, и звание мне походя присвоил, но все его действия были мне на руку, и ямолча кивнула.

– Никто тебя ни в чем неподозревает, – продолжал петь администратор, – и лучше побалакатьтут. На Петровке знаешь как неуютно – стол железный, стул железный, все к полупривинчено, на окошках решетки, а здесь – в своих стенах. А разговора все равноне избежать, не я, так другой про тебя растреплет. Только я к тебе хорошоотношусь и привел майора потихонечку, а другой, например Ленька Греков, повсему театру понесется с воплем: «Где Литвинова, к ней милиция пришла». Ну малоо тебе судачили, еще захотелось?

Лена шумно вздохнула, дурная краснота медленнопокинула ее лицо, к щекам вернулся нормальный цвет.

– Вот и умница, – похвалиладминистратор. – Поболтайте тут, а я испаряюсь!