Огненный холод - Антон Леонтьев Страница 18

Девушка вырвала у него бокал, расплескав содержимое, и крикнула:

– Да в чем дело, Виктор Михайлович?

Снова зазвенел телефон, но хирург, опередив Марину и буквально оттолкнув ее от аппарата, схватил трубку.

– Да! – рявкнул он. – Ах, это ты! Нет, не надо, я сам все скажу! Ты занимайся... Да, да, да! Уже договорился, лечу первым же рейсом! Все, Лиля. И не реви, думаешь, тебе одной плохо?

Лиля – это Лилия Сергеевна, мама Михаила и бывшая жена Виктора Михайловича. Марина удивилась: экс-супруги никогда не разговаривали друг с другом в таком тоне.

– Сядь! – приказал Чеботарев и пододвинул Марине стул. – Живее, у меня нет времени на китайские церемонии!

Марина подчинилась, а Виктор Михайлович, пройдясь по комнате туда-сюда, вдруг заметил большую цветную фотографию Михаила, стоявшую на «стенке». Взял ее в руки, и вдруг в голосе мужчины прорвались нотки отчаяния:

– Вот и нет нашего Мишеньки... Вот его и не стало...

И хирург заплакал. Марина бросилась к нему, но Чеботарев, небывалым усилием воли взяв себя в руки, остановил девушку:

– Отойди! Не надо утешения! И слез не надо!

– Виктор Михайлович, что вы имеете в виду? О чем вы говорите? – залепетала Марина, а тот вдруг неожиданно злобно прошипел:

– Неужели сложно понять, Марина? С Мишей произошел в Москве несчастный случай. Его машина сбила! Насмерть! Вчера днем в начале третьего...

Марина ошеломленно уставилась на Чеботарева. Что такое он говорит? Нет, это все галлюцинация! Она ведь говорила с Мишей по телефону...

– Вот, собственно, и все, что я хотел тебе сказать, – произнес устало хирург. – Извини, если обидел. Сама понимаешь, я сейчас на взводе.

– Но... но я говорила с ним около двух... – выдавила из себя Марина, поражаясь тому, каким незнакомым стал собственный голос. – Миша сказал, что все в порядке, он встречается с...

– Значит, тебе сказочно повезло, – оборвал ее Виктор Михайлович, – ты последняя с Мишей разговаривала.

– Нет-нет, тут какая-то ошибка... – пробормотала Марина.

Хирург Чеботарев смел со стола посуду и завопил:

– Ты что, думаешь, я приперся бы к тебе сообщить, что мой единственный сын умер, если бы точно не знал, что все именно так? Меня и в Москве хорошо знают, поэтому когда Миша оказался... в морге, сразу же позвонили мне. Сразу же! Да, это он, никаких сомнений! Ты понимаешь, черт побери?

– Не кричи на девушку! – раздался властный голос, и Марина, обернувшись, увидела Лилию Сергеевну – как всегда, подтянутую, собранную. Мать Миши жила в соседнем доме, поэтому и смогла прийти так быстро. А входную дверь Марина наверняка забыла запереть после того, как в квартиру ворвался Виктор Михайлович.

Лилия Сергеевна подошла к Марине, обняла ее и ласково, но настойчиво сказала:

– Мариша, Виктор Михайлович немного не в себе. Теперь ты понимаешь, почему я с ним развелась...

– Нашла о чем говорить – о нашем чертовом разводе! Когда моего сына... моего сына сейчас... сейчас патологоанатом вскрывает! – заорал Чеботарев.

Марина почувствовала, что в ушах зазвенело, – и потеряла сознание. Когда она пришла в себя, то увидела, что лежит на тахте. Кто-то массировал ей запястья, а затем поднес к губам бокал.

– Пока вода, но сейчас я приготовлю сладкий чай, – донесся до ее сознания голос Лилии Сергеевны. – Виктору я приказала уйти, все равно от него никакого толку. Странно, в хирургической он царь и бог, сохраняет присутствие духа в любой, даже самой критической, ситуации, а в обычной жизни – чуть что, так сразу истерики, крики, алкоголь...

– Алкоголь... – прошептала Марина, а Лилия Сергеевна вздохнула:

– Ну да, это наша семейная тайна. Все считают, что Витя не пьет, и действительно не пьет, по крайней мере последние пятнадцать лет. Но когда-то он очень сильно выпивал... Едва карьеру свою не разрушил. Пятнадцать лет почти в рот спиртного не брал, а теперь сорвался. Впрочем, теперь и неважно. Да, сейчас уже ничто не важно...

Лилия Сергеевна встала с тахты, чтобы пойти на кухню, но Марина схватила ее за руку.

– Прошу вас, скажите, что с Мишей! – простонала она. – То, что Виктор Михайлович сказал, неправда, да? Он не мог погибнуть! Он в больнице, ведь так?

Лилия Сергеевна кивнула:

– Да, мой сын в больнице. Вернее, в Институте имени Склифосовского. В морге, Мариша...

Марина шмыгнула носом – странно, но слез не было. Видимо, шок был слишком силен.

– Но как же так... Я не верю... Этого не может быть... Мы ведь в субботу женимся...

Лилия Сергеевна печально произнесла:

– Я тоже не могу поверить. И мне все кажется... кажется, что Миша жив и звонок из Москвы – ужасная ошибка... Но, увы, сомнений быть не может. Мой сынок и твой жених... мертв...

* * *

Последующие часы тянулись ужасно долго – Марина просто не знала, что делать, говорить и думать. Лилия Сергеевна, сославшись на то, что ей надо подготовиться к поездке и договориться об авиабилете для Марины, ушла. Девушка осталась одна. Тишина обступила ее.

И вот они оказались в морге НИИ скорой помощи имени Склифосовского. Марина дрожала – но не столько от холодного воздуха, сколько от холода, сковывавшего ее изнутри. Уже на протяжении нескольких часов она мысленно твердила – произошло недоразумение, Миша жив, и тот, чье тело им сейчас покажут, окажется незнакомым человеком, который... который, скажем, украл у Михаила документы. Да, конечно, такое может случиться! Жулик стащил у Миши бумажник, где лежал паспорт, а затем попал под автомобиль. Причем Марина так уверовала в свою версию, что даже не сомневалась – именно так и было! А Миша скоро объявится. Выяснится, что он заболел, попал в больницу, потерял память или... Или пускай даже откроется, что он всю ночь провел у любовницы! Она согласна на любую версию, лишь бы знать – ее будущий муж все еще жив!

Но внутренний голос подсказывал – нет, никакой ошибки нет. Профессор подвел Лилию Сергеевну и Виктора Михайловича к одному из тел, откинул с лица простыню.

– Да, это он, – скорбно произнесла Лилия Сергеевна. – Скажите, он не мучился?

Марина тупо смотрела на очертания накрытого тела. Неужели это Миша? Нет, полностью исключено! Это не он, не он, не он!

Медленно, как сомнамбула, девушка подошла ближе – и увидела Мишу. На столе лежал ее родной, любимый, обожаемый Михаил, и в то же время он был каким-то чужим, неестественным, изменившимся. Марина заметила несколько ран на лице молодого человека и, вскрикнув, бросилась прочь. В коридоре, прислонившись к кафельной стенке, она сползла вниз, на пол, и заплакала. Почувствовала, как кто-то положил ей руку на плечо, и услышала тихий голос Лилии Сергеевны:

– Да, Мариша, я тоже все надеялась, что произошла ошибка, что погиб не мой сын. Всякое же бывает. Я ждала чуда, просила о нем Господа, предлагала себя в жертву, но... но мои мольбы ничего не изменили.