Направленный взрыв - Фридрих Незнанский Страница 18

— А все-таки это легкая смерть… Согласись, быстрый и легкий конец, в этом что-то есть.

Костя метнул на меня удивленный взгляд:

— Легкая смерть — это только начало… Для нас начало, — и опустился на корточки возле спущенного колеса машины, разглядывая развороченное днище.

Я обошел машину пару раз кругом. Из комитетчиков и гаишников к нам никто не приставал, они кучками держались поодаль, обсуждая случившееся.

Костя старался стереть носовым платком сажу с рук и отрешенно переводил растерянный взгляд с автомобиля на зевак, с зевак на людей из бригады Медникова, которые фотографировали, делали замеры, словом, выполняли обычную, рутинную работу дежурной оперативно-следственной группы. Я уже знал это состояние Меркулова, он всегда как бы терялся, когда сталкивался с людской жестокостью, которая вызывала в нем удивление. Привыкнуть к этому невозможно, несмотря на долгие годы работы в прокуратуре. Невозможно приучить себя к виду крови, истерзанной человеческой плоти. Один из моих хороших знакомых хирургов говорил, что если медик старается приучить себя не замечать человеческие страдания, не обращать на них внимание, то из него никогда не выйдет хорошего врача. Профессиональный цинизм медиков, которым они часто бравируют, на самом деле тревожный сигнал. Хорошие врачи получаются из тех, кто старается представить себя на месте больного. Так и следователь…

Я подошел к Меркулову, тронул его за плечо:

— Костя…

Он достал из кармана пачку «Дымка».

— Видишь, какая ерунда получается, — сказал он, снова закуривая. — Это тебе не тот случай, когда дверь соседа минируют. — Меркулов странно и даже сочувственно посмотрел на меня.

Я поймал этот новый для меня взгляд, отметив про себя, что за десятилетие я, пожалуй, и не видел подобных глаз у Кости.

Я тут же вспомнил тот случай, который произошел в прошлом году в городе Донецке. Шахтер решил съездить на море отдохнуть. А чтобы квартиру не ограбили, он ее заминировал. Благо было чем: шахтер работал подрывником. Он уехал, а к нему пришли дружки звать пивка попить. Постучали — не отвечает. Стукнули по двери посильнее…

В общем, дружков увезли с осколочными ранениями. Дверь разлетелась в щепки. Друзья вместо пивка — на три месяца в больницу.

— Дело принимает крутой оборот, — сказал Костя, глубоко затягиваясь «Дымком». — Давай сходим куда-нибудь пообедаем? Медников, похоже, заканчивает.

И в самом деле, подкатил «КамАЗ», в него стали загружать то, что осталось от машины.

Я на глаз прикидывал, какой мощности был взрыв, и пришел к выводу, что больше пятисот граммов тротила. Дверца «мерседеса» при погрузке противно скрежетала, болтаясь на одной петле.

— Пойдем ко мне? — предложил Костя. — Леля вчера сварила отличный украинский борщ…

— Нет, перебросимся парой фраз здесь, — сказал я, отрешенно глядя на вереницу автомобилей, медленно объезжавшую обтянутое желтой лентой место взрыва. — Меня ждет в «Новой России» Танюша Холод. Как она, бедная, перенесет убийство единственного финансиста ее газеты? Да к тому же Гусев, когда работал в комсомоле, с Татьяной пуд соли съел…

И опять!.. Опять Меркулов метнул на меня странный взгляд. Я определенно понял, что Константин Дмитриевич темнит, что-то недоговаривает.

Мне вдруг страшно захотелось вместо «Новой России» поехать в Склиф, взглянуть на эту женщину, которая была в машине вместе с Гусевым. Я секунду поколебался, куда же мне: в редакцию или в Склифосовского, и решил, что на полчаса задержусь в Склифе. Желание увидеть женщину было непреодолимым. А вдруг действительно знакомая?!..

— Костя, давай быстрей свои соображения, у меня какое-то предчувствие: если увижу эту жертву, ехавшую с Гусевым, это определенно что-то даст для расследования.

И снова взгляд Кости:

— Уверен, определенно… Уверен, предчувствие тебя не обманывает. Хочешь закурить? — Костя протянул мне «Дымок».

— Чего ты перешел на эту гадость? — Я достал свои сигареты «Монте-Карло».

— Знаешь, Турецкий, я ради интереса попросил сделать сравнительный анализ моего «Дымка» и твоей американской дряни, — Меркулов покачал головой. — Там такого намешано! Знаешь, что оказалось? Что твои содержат гадости: никотина и всяких смол — на двадцать пять процентов больше, чем мои!

— Ты меня вызвал, надеюсь, не для того, чтобы прочитать лекцию о сравнительном анализе табачной продукции? — резко спросил я.

— Нет, Турецкий… Сегодняшнее убийство показывает, что нам необходимо срочно провести рекогносцировку. Я предполагал, что Гусева ожидает подобный конец. Я имею в виду этот сегодняшний взрыв, — пояснил Меркулов. — При работе Комиссии по ГКЧП в последнее время я стал частенько встречать фамилию Гусева в различных документах. Тебе ведь известно, что коммунисты за прошлый год организовали около трехсот предприятий, в основном это СП…

Я жестом показал, что, естественно, известно.

Костя продолжил:

— Я предупреждал Гусева, несколько раз предупреждал через доверенных людей, чтобы он был осторожнее. Но он человек неуправляемый: фаталист и смельчак. Мне ведь хотелось помочь ему… хотя бы советом. — Меркулов махнул рукой. — Ему теперь помощь не нужна. А Лубянка комиссию перестала допускать к архивным документам. Это после того, как отец Глеб Якунин с помощью архивов комитета стал сводить счеты со своими старыми противниками. И, собственно, она совершенно права, — сказал Меркулов, играя желваками. — Я бы поступил точно так же… А мне необходимо навести справки именно по этим коммунистическим СП. Не по всем, конечно, лишь по той части, которая имеет отношение к группе «Славянский банк». В частности, по фирме «Заслон», которая занимается охранной деятельностью. Этот «Заслон» состоит сплошь из бывших сотрудников «семерки» и «девятки». Я не думаю, что тебе нужно объяснять функцию этих управлений.

Нет, про управления наружной слежки и охраны мне не нужно было рассказывать.

— В охране Президента есть люди из бывшей «девятки», ты в курсе? — спросил я как бы между прочим.

— Естественно.

— Ты строишь версию, что взрыв — это устранение Гусева, и приказ о его устранении поступил из Кремля?

Меркулов нахмурился:

— Даже если это и так, никто никогда концов не найдет, ни ты, ни я. Даже если бы я сейчас был генеральным прокурором, все равно я не смог бы собрать доказательства. Как член комиссии, я подготовил аналитическую записку, которая вчера должна была попасть на стол Президента. Вывод в записке простой: номенклатура устраивает подполье. А сейчас — после устранения человека такого финансового масштаба, как Гусев, — мне хочется с уверенностью констатировать: «подполье» взяло под контроль президентскую администрацию! Я бы с удовольствием об этом орал на каждом углу, но, увы, пророки в своем отечестве отсутствуют…

— Ты лучше скажи, кто будет заниматься расследованием убийства Гусева? — как бы между прочим спросил я, оглядывая уже почти опустевшее место происшествия.