Бег по вертикали - Джозеф Гарбер Страница 18

Дейв вздрогнул. Голос принадлежал Марку Уайтингу, главному бухгалтеру «Сентерекса».

— Налоги чудовищны, поездки на работу и обратно отвратительны, да еще и топай, как последний идиот, сорок пять этажей пешком всякий раз, как какому-нибудь психу взбредет в голову позвонить и сообщить, что он подложил к нам бомбу.

— Согласен целиком и полностью.

Дела шли все хуже и хуже. Второй голос принадлежал Сильвестеру Лукасу, вице-председателю «Сентерекса».

— Нам поступали предложения из Аризоны, Нью-Мехико, Колорадо, Нью-Гемпшира и Огайо…

— Только не Огайо.

— Несомненно. И тем не менее все они предоставляют существенные преимущества в налогах, оплате труда и прочих категориях затрат. Если бы мы приняли любое из этих предложений, это добавило бы нам не один пункт к прибыли. А при нынешнем коэффициенте «цена-прибыль» мы бы получили немало.

— Коэффициент «цена-прибыль» тоже поднялся бы.

— Вот именно. Те из нас, в чье компенсационное соглашение входит большое количество биржевых опционов, приобрели бы кругленькую сумму.

— Черт! Почему бы вам не докопаться до Берни? Поставить, скажем, этот вопрос на следующем заседании совета директоров?

— Ну да! Я и докапывался бы, как вы выразились, до Берни в этот самый момент, если бы не этот злосчастный случай с Дейвом Эллиотом.

— Хм. Да. Мне сказали — строго между нами, ну, вы понимаете, — что это своего рода ретроспективный эпизод. Вьетнам. По-видимому, такое случается с теми, кто имел несчастье служить там.

— В самом деле? Тогда понятно.

— Тогда и еще кое-что понятно. Этот малый, Рэнсом, кое-что рассказал мне о нашем коллеге. Не очень приятная история. Очевидно, имелись и другие эпизоды. Я намерен вынести все это дело на обсуждение совета.

— А! Что ж, Берни назначил встречу на…

Впереди показалась лестничная площадка восемнадцатого этажа. Добравшись до нее, Дейв подался назад, повернулся лицом к стене и принялся перебирать инструменты на поясе, пропуская Уайтинга и Лукаса мимо себя. Ему было тяжело дышать, хотя он и не запыхался.

Чем ближе эвакуирующиеся подходили к первому этажу, тем меньше они разговаривали. Многие запыхались и теперь хватали ртом воздух. Кое-кто присел у стены на площадках, растирая ставшие непослушными ноги.

Ноги Дейва Эллиота чувствовали себя прекрасно. Они были ногами бегуна и способны были выдержать куда большую нагрузку, чем спуск пешком с сорокового этажа.

Впереди показалась дверь: тусклая, матово-зеленая, с нарисованной на ней большой цифрой «2». На тот случай, если кто-нибудь не заметит цифру, вверху красовалась надпись: «Второй этаж».

«Ну вот. Приближается последняя остановка. Просьба всем покинуть вагон. Пожалуйста, проверьте верхние полки — не оставил ли кто свои вещи…»

Худшее, что может произойти, — это если на первом этаже у двери пожарной лестницы будет стоять Рэнсом и вглядываться каждому в лицо. Если он там, то кому-то предстоит умереть. Рэнсом не будет стоять с пистолетом в руках. Дейв был в этом уверен. Но он также был уверен, что Рэнсом будет держать пистолет под рукой, что он воспользуется им без малейших колебаний и что он извинится перед свидетелями позднее. Если Рэнсом поджидает его там, у Дейва будет всего одна-две секунды, чтобы…

«Чтобы убить его».

Верно.

«Отверткой». В сердце.

«А потом пуститься бежать».

А потом пуститься бежать.

Дейв стиснул в руке длинную отвертку «Филлипс». Он снял ее с пояса и теперь держал в руке, у ноги. Мышцы правой руки были напряжены и готовы нанести удар.

Он добрался до низа лестницы. Впереди толпа протискивалась через пожарную дверь в вестибюль первого этажа. Дейв проталкивался между людьми, обшаривая взглядом пространство по сторонам и держа отвертку наготове.

«Оно и к лучшему. Ты же на самом деле не хочешь его зарезать. Ты отошел от этих дел».

И уже давно.

Дейв глубоко, медленно вздохнул и попытался сосредоточиться на том, что происходит вокруг. Что-то было не так. Вестибюль был забит народом. Никто не двигался. Толпа напирала, но не могла выйти. Раздражение нарастало.

Неважно, юрист это с гарвардским дипломом или таксист из Квинса. Жители Нью-Йорка есть жители Нью-Йорка, и, когда они повышают голос в крайнем раздражении, которое способны испытывать лишь они, все говорят на один и тот же лад.

— Да пошевеливайтесь же, бабы!

— Ты кого назвал бабой?

— Какого хрена тут творится?

— Что по-вашему, я виноват в этой толчее или как?

— Эй, козел, а ну убери руку с моего зада!

— Это не я, леди.

— А задница моя!

— Да идем же отсюда!

— А ну убери свою сигарету, пока я сам ее не убрал!

— Только попробуй!

— Слушайте, какой-то чернозадый собирается нас тут поджарить, так что пошли-ка скорее отсюда.

— Ты кого назвал чернозадым, козлина?

— Уши прочисти, чучело.

— Че-его?

— Того!

Пробка образовалась в передней, ярко освещенной части вестибюля. Четыре из шести вращающихся дверей, ведущих на Парк-авеню, не работали. И выходить можно было только через обычные двери и оставшиеся две вращающиеся.

«На что спорим, что они сломались не случайно?»

Толпа затопила вестибюль. Дейв по-прежнему находился в задних рядах, и от улицы и безопасности его по-прежнему отделяло большое — чертовски большое — расстояние. Он был достаточно высок, чтобы смотреть поверх плотно спрессованной толпы. Дейв огляделся, выискивая источники опасности.

«Ага, а вот и они».

У выходов стояли четыре группы мужчин; они стояли по сторонам, чтобы толпа их не снесла. Все они были крупными, как Рэнсом, и носили такого же типа готовые костюмы, что и он. Каждый держал правую руку на сгибе локтя левой, готовый в любой миг сунуть ее под пиджак. Дейв, на которого напирали сзади, не имел иного выхода, кроме как продолжать двигаться вперед. Он не сводил взгляда с тех, кто его подкарауливал. А они не сводили взгляда с лиц тех, кто приближался к дверям. Какой-то мужчина рядом с Дейвом проворчал:

— Чертов хозяин здания не может содержать в порядке чертовы двери в этом чертовом здании. Добро пожаловать в чертов город Нью-Йорк!

Дейв не обратил на него внимания.

Сзади взвизгнула женщина.

— Вы мне на ногу наступили!

Дейв поднял ногу.

— Извините, леди.

— Некоторые, видимо, считают…

Дейв отвернулся.