Не загоняйте убийцу в угол - Хосе Мариа Гелбенсу Страница 18

– Что такое?

– Да все тоже… Ты сам вчера говорил об этом, когда вернулся из дома судьи, но тогда я не придала твоим словам значения. Зато сегодня ни о чем другом и думать не могу, и мне так тревожно…

– А самое плохое еще впереди.

– Самое плохое? – встрепенулась Ана Мария.

– Ну, сама посуди. Дело ведь не ограничится только подозрением, что убийца может жить где-то здесь, в Сан-Педро, и дай бог, чтобы им не оказался кто-то из знакомых. Просто… – он поколебался, – ну, в общем, ты должна привыкнуть к мысли, что судья де Марко будет всех нас допрашивать; во всяком случае, многих.

– Боже мой, Фернандо, это ужасно!

– Это неприятно, я согласен. Скажи, кто из наших хорошо знал судью Медину?

– Не знаю. Мы встречали его время от времени в гостях, на вечеринках, какие обычно устраивают летом; но хорошо, действительно хорошо, по-моему, его никто из наших не знал, во всяком случае, из тех, с кем мы общаемся постоянно.

– Так. Но мы его видели совсем недавно, помнишь? Как раз за три дня до… его смерти. Это было в доме Района Сонседы, в «Дозорном».

– Ой, а я и забыла. Да, ты прав.

Красно-оранжевый солнечный диск, выпуклый до осязаемости и одновременно недоступный, медленно опускался за горизонт. Он напоминал яичный желток – такие яйца раз в неделю приносила ему Хуанита: они с тетей держали кур. Карлоса эти красные желтки завораживали, он не видел их нигде, кроме Сан-Педро. Заходящее солнце окрашивало редкие белые облачка в розовый, тоже с красноватым отливом цвет. В морской дали четко выделялась линия горизонта. Ничто – ни парус, ни морская зыбь – не нарушало безмятежного спокойствия. Карлос дорожил этими минутами, когда мир кажется особенно прекрасным: небо безоблачно, воздух прозрачен, а жаркое марево от палившего весь день солнца рассеивается как по волшебству, и все вокруг принимает непривычно четкие очертания, а краски, переливаясь в предвечернем свете, проступают во всей их утонченной прелести и первозданности.

Карлос подумал о Кармен и тут же пожалел, что не взял ее с собою: показать это великолепное зрелище. Карлос был уверен – ей бы понравилось. Он следил за еле заметными перемещениями солнца по небосклону, за тем, как постепенно блекнет его красно-оранжевый цвет, все больше и больше погружаясь в море, как тает окружающий солнце белый ореол. Его сменил сероватый свет, он заполнил собой мир вокруг, но сразу же начал угасать: все вокруг посерело, а потом померк, потемнел и этот свет, превратившись просто в предвестие темноты.

И тут вдруг Карлосу стало не по себе, словно он покрылся испариной. Какое-то смутное и холодное ощущение проскользнуло внутрь и спазмом свело все его существо – он увидел, как море помрачнело и окрасилось в стальной цвет. Времени до встречи с Кармен оставалось совсем немного, и пора было возвращаться домой, в Хижину, чтобы одеться потеплее: носки и какой-нибудь свитерок.

Карлос больше не думал о судье. О том, что он сделал – да, но никак не о судье, словно свершившееся навсегда вычеркнуло судью из его жизни. Угрызений совести он не чувствовал, скорее наоборот: «Жизнь сурова, приходится все время держать себя в руках, – сказал он себе. – На подносе никто ничего не подаст, и это в лучшем случае». Да, он больше не думал о судье, но еще чувствовал неожиданное удовлетворение от того что, наконец-то, сбросил груз с плеч, причем сбросил дерзко и быстро, не раздумывая. Жизнь сурова, и ты тоже становишься суровым. Дело было сделано, а это означало, что теперь начнется вся эта чертовщина. И вот об этом-то Карлос ни разу не подумал: у него просто не было времени – все произошло так быстро… Но время шло, и он начинал понимать, что расследование может принести много неприятностей и что судья де Марко так просто не успокоится. И снова: держать себя в руках, сопротивляться – все та же привычная борьба. Ни одной уступки, и в первую очередь самому себе: это его главное оружие.

Итак, судья де Марко. Они были едва знакомы, встречались на какой-то летней вечеринке, да еще пару раз где-то сталкивались, поэтому вчера их, можно сказать, познакомили на месте происшествия, как выразился бы репортер. Летние праздники, где не протолкнешься, где разговор ни о чем, улавливаешь только обрывки фраз… И вот теперь оказывается, что женщина, которую он видел мельком на одном из таких сборищ и на которую, как ему помнилось, не обратил особого внимания, на самом деле произвела на него глубокое впечатление, а почему, Карлос не понимал. Часы бежали за часами, напряжение отступало, а образ судьи де Марко все прочнее завладевал его сознанием, чего раньше Карлос не мог и предположить. Крылась ли причина этого в ее власти, власти судьи? Ведь на вечеринках она казалась привлекательной женщиной, яркой личностью, но никак не выделялась в той веселой, непринужденной обстановке, которая обычно царит на таких сборищах. Зато сейчас, по мере того, как смерть судьи Медины и работа на месте происшествия отступали дальше и дальше, образ судьи де Марко становился все более выпуклым, жестким и… вызывал больше опасений, признавался себе Карлос. Нет, страха он не испытывал, но беспокойство – безусловно. Так же он почувствовал себя, когда зашло солнце и повсюду разлился сероватый, сумеречный свет; этот меркнущий свет, хотя и позволял еще различать очертания окружающего мира, уже грозил тенями, мраком, грозил все спутать, а, кроме того, нес с собой холод и неуверенность.

Но сейчас не время предаваться подобным размышлениям. Надо переодеться и ехать за Кармен, он и так опаздывал. Карлос, наконец, повернулся и зашагал по молу обратно, к площадке наверху, где оставил машину.

Уже у самого дома, перед поворотом в «Дозорное», он увидел Хуаниту: она быстро шла по дороге. Карлос удивился и, поравнявшись с ней, затормозил; девушка вскрикнула и посмотрела на него – в глазах ее застыл испуг. Карлос опустил стекло и крикнул:

– Хуанита! Это я!

Девушка перевела дух и прижала руки к груди, словно прикрываясь после пережитого испуга.

– Ой, дон Карлос, как вы меня напугали!

– Почему вы уходите так поздно? – спросил Карлос довольно сухо.

Девушка взглянула на него с беспокойством.

– Я… я завозилась, сеньор, и не заметила, сколько времени. Но у вас все убрано. Моя тетя…

– Хорошо, хорошо, – Карлос небрежно махнул рукой и поднял стекло перед самым носом Хуаниты.

Он отъехал, а девушка, застыв, смотрела ему вслед, не отнимая рук от груди.

– Какого черта ей понадобилось в доме в это время? – раздраженно пробурчал Карлос.

Увидев, что машина въехала в «Дозорное», Хуанита отняла, наконец, руки от груди и быстро пошла по дороге в Сан-Педро, все прибавляя и прибавляя шагу, почти бегом.

Карлос остановился перед своим домом и, не выходя из машины, задумался: вдруг в Хижине еще осталось что-то из пляжной сумки, но тут же прогнал эту мысль – он уничтожил все. Но тогда откуда этот неожиданный страх, эта подозрительность? Одеваясь, Карлос продолжал думать о Хуаните. Скорее всего, она пришла слишком поздно и не успела все сделать вовремя. Но нельзя расслабляться. Он же прекрасно знает, что предосторожность никогда не бывает излишней. Его единственный настоящий враг – он сам, поэтому надо быть особенно внимательным и осторожным. Карлос знал: если он сам себя не выдаст, никто не заподозрит, что он имеет какое-то отношение к этому преступлению.