... Ваш маньяк, Томас Квик - Ханнес Ростам Страница 18

И какие же я мог сделать из этого выводы?

«Никаких», — подумал я.

Молчание было нарушено появлением санитаров 36-го отделения, которые пришли, чтобы увести серийного убийцу в его камеру.

Мы попрощались, не договорившись о новой встрече.

Следующее лето я использовал для чтения материалов следствия, а заодно связался с полицейскими, которые работали по делу Квика, а также с родными и друзьями Стюре Бергваля, родственниками его гипотетических жертв и названных им сообщников. Список казался бесконечным. Многие откликались и охотно шли на контакт, но по понятным причинам сложно было установить связь с теми, кто лечил Квика в Сэтере. Мои ожидания практически равнялись нулю, когда я набрал номер домашнего телефона бывшего главврача Сэтерской больницы Йорана Чельберга.

Йоран Чельберг не пришел в восторг, когда я рассказал о своих планах сделать документальный фильм о Томасе Квике. Я уточнил, что не планирую обсуждать вопрос о его виновности, а лишь хочу осветить процесс ведения следствия и лечения. Тогда он заметно смягчился.

Казалось совершенно естественным, что дело Томаса Квика угнетало Йорана Чельберга, однако оставалось загадкой почему. Бывший главврач неодобрительно отнесся к действиям прокурора ван дер Кваста, а также самокритично высказался по поводу лечения.

— Но, как бы то ни было, обязательство сохранять профессиональную тайну делает для меня невозможным обсуждение конкретного пациента, — пояснил он.

Я спросил, как бы он отнесся к беседе со мной, если бы Стюре освободил его от обязательства сохранять конфиденциальность. Чельберг не готов был ответить сразу, но пообещал подумать над этим.

Очевидно было, что он воспринимает все это дело амбивалентно. Что-то мучило его — что-то, о чем ему очень хотелось рассказать. Но он колебался. Я почувствовал, что мой звонок поставил Йорана Чельберга перед своеобразной дилеммой.

— Я лояльно отношусь к Сэтерской судебно-психиатрической клинике и к тем, кто там работает, — проговорил он. — С другой стороны, я не хочу участвовать в сокрытии правового скандала.

«Что он такое говорит? — подумал я. — Правовой скандал?» Усилием воли я скрыл свое возбуждение. Стало быть, вот как бывший главврач Сэтерской больницы оценивал дело Томаса Квика, — правовой скандал!

Йоран Чельберг дал понять, что его тревога связана с тайм-аутом Квика. Он сообщил, что по собственной инициативе спрашивал нескольких судей о возможности пересмотреть дело Квика и услышал, что это невозможно в принципе. На этом он оставил свои попытки.

Сколько я ни ломал голову, так и не смог догадаться, какие же основания видит Йоран Чельберг для пересмотра дела.

За годы работы в качестве специалиста, проводящего журналистские расследования, я выучил одно правило — нельзя забывать о важности хронологии. Всегда надо стараться определить, в каком порядке происходили события, чтобы исключить невероятное — некоторые вещи не могли происходить одновременно — и отличить причину от следствия.

Именно педантично пересортировав свидетельские показания по поводу смерти Осмо Валло и расположив их на оси времени, я смог доказать, что версия происшедшего, представленная полицией, не подчиняется здравому смыслу. Таким же образом удалось опровергнуть обвинения против мужчины в «деле Ульфа», доказав, что он находился в другом месте в тот момент, когда якобы осуществлял сексуальные посягательства на собственную дочь. После волнений в Гётеборге также помогла сортировка во времени — на этот раз сортировка многочисленных видеоматериалов, снятых в ходе перестрелки на площади Васаплатсен, благодаря чему мы с Янне Юсефссоном смогли показать реальный ход событий.

Поэтому голова моя была переполнена размышлениями касательно следствия по делу об убийстве Йенона Леви в 1988 году. Убийство произошло на территории полицейского округа Авеста, где комиссары криминальной полиции Леннарт Ярлхейм и Вилли Хаммар провели впечатляющую работу по установлению всех событий жизни Томаса Квика в хронологическом порядке от колыбели до Сэтерской больницы.

То, что им удалось установить, можно кратко изложить следующим образом.

В 1956 году семья Бергваль переехала в квартиру по адресу Брюксгатан, 4 в Корснэсе, что в окрестностях Фалуна. Отец Уве умер в 1977 году, и с этого момента Стюре вел хозяйство и ухаживал за больной матерью Тюрой до самой ее смерти в 1983 году.

В эти годы Стюре находился на длительном больничном из-за психических расстройств и получал деньги из больничной кассы. Вместе с пенсией матери это давало возможность мало-мальски существовать. Он много общался с братьями и сестрами и их семьями, был очень привязан к племянникам. Дома он плел традиционные коврики из полосок ткани, вел хозяйство и общался с матерью и ее подругами.

Жизнь Стюре Бергваля, кажется, пошла в гору, когда в августе 1982 года он вместе с братом Стеном-Уве открыл табачный магазинчик в Фалуне. Год спустя умерла их мать. Стюре остался в родительском доме один.

У магазинчика по вечерам болтались подростки, особенно часто там ошивался одиннадцатилетний мальчик, которого мы условно назовем Патриком Улофссоном. Он начал помогать Стюре в мелких делах и охотно ухаживал за его собакой — шотландским дирхаундом по кличке Пейа. Таким образом, Стюре вскоре подружился со всей семьей Улофссонов.

В 1986 году магазин братьев Бергваль закрылся, и Стюре остался без работы. Он открыл киоск на площади Дроттнингсплан в Грюксбу с новым партнером — мамой Патрика, Маргит Улофссон.

Новый киоск вскоре сделался местом встреч для местных подростков, которые все чаще стали собираться дома у Стюре. Тогда же Стюре начал учиться в автошколе, и 27 марта 1987 года ему с немалыми проблемами удалось получить права. Его первой машиной стал красный «Вольво ПВ» 1965 года выпуска. Популярность Стюре еще более возросла, когда он на своей двадцатидвухлетней машине начал организовывать поездки в Стокгольм на концерты знаменитостей хард-рока. Бергваль свозил мальчишек на концерты «Кисс», «Айрон Мэйден», «W.A.S.P.». [17]

Если раньше Стюре довольствовался деньгами из больничной кассы, то теперь он стал владельцем магазина. В те годы его часто приглашали выступить ведущим лотереи или распространителем газет, и, по словам очевидцев, он пользовался большим уважением у клиентов, товарищей по работе и работодателей.

Патрик Улофссон проводил все больше времени в доме Стюре, временами жил у него с согласия родителей. Связь между Стюре и семьей Улофссон настолько окрепла, что Стюре отмечал с ними Рождество.

Однако история закончилась катастрофой. Супруги развелись, между госпожой Улофссон и Стюре пробежала кошка, киоск обанкротился, а Патрик ушел из родительского дома. Последняя точка в жизни Стюре в Грюксбу была поставлена в тот момент, когда экономическая ситуация Стюре и Патрика вынудила их совместно ограбить банк «Гутабанкен».