Курортное убийство - Жан-Люк Банналек Страница 18

– Лодка Пеннека стоит в гавани?

– У него две лодки, и обе они находятся в гавани Понт-Авена.

– Две лодки?

До сих пор все говорили только об одной лодке.

– У него две моторные лодки. Одна новее и больше – «Жанно Мерри Фишер». Семь метров тридцать сантиметров.

Глаза Риваля сверкнули.

– Есть еще одна, старая, она намного меньше. Стоит она тоже в гавани, но чуть ниже. Пользовался Пеннек почти исключительно новой лодкой. Во всяком случае, когда ходил на рыбалку с Делоном.

– Он пользовался старой лодкой?

– Судя по всему, очень редко, когда совершал прогулки по Авену или когда ловил устриц.

– Что еще? У вас есть что-нибудь еще, Кадег?

– Никто из служащих отеля в течение последней недели не заметил в поведении Пеннека ничего необычного. Мы с пристрастием допросили всех. Люди в один голос говорят, что он вел себя как всегда.

– Это вы уже говорили.

Кадег воспринял упрек со стоическим спокойствием.

– Мы попросили их немедленно сообщать нам, если они вдруг заметят что-то необычное.

– Хорошо, дальше.

– Кроме того, здесь побывали еще три человека, с которыми Пеннек подолгу беседовал в последние дни. Двое из них – это старые постояльцы. Один разговор имел место во вторник вечером перед ужином и продолжался полчаса; другой – в среду поздно вечером в баре – тоже продолжался около получаса. Мы записали имена этих людей, и Риваль уже с ними побеседовал. Говорили о погоде, о еде и о Бретани, о туристах. О разговоре с незнакомцем мы уже говорили.

– Когда это было?

– Днем в среду, на улице перед отелем.

– Ах да.

Дюпен сконфуженно опустил глаза и принялся с деланным вниманием просматривать свои записи.

– Мы должны непременно выяснить, кто был этот незнакомец.

– Мы вплотную этим занимаемся. Он каждый вечер разговаривал с поваром, это вы уже знаете. Но с поваром вы уже обстоятельно побеседовали сами.

Слово взял Риваль:

– Мы также начали проверять его телефонные разговоры. В его комнате стоял личный телефон со своим номером, но Пеннек чаще пользовался одним из трех беспроводных аппаратов отеля. С телефоном он не расставался, даже когда уходил в свою комнату. Все звонки на этот номер идут через коммутатор, и поэтому невозможно понять, откуда именно был тот или иной звонок.

– Хотелось бы это знать.

Кадег хотел что-то сказать, но передумал.

– В последние четыре дня до своей смерти Пеннек один раз звонил своему сводному брату. По крайней мере хоть это мы знаем точно. Он позвонил Андре Пеннеку со своего личного номера и говорил с ним в течение десяти минут. Это было днем во вторник. Вы, собственно, хотите сами поговорить с Андре Пеннеком. За последние три недели он звонил со своего аппарата Делону, один раз нотариусу в Понт-Авене и по одному разу учителю рисования Бовуа и мэру.

– Какие звонки были на этой неделе? Звонил ли он нотариусу?

– Да, звонил – днем в понедельник.

– Вы поговорили с нотариусом?

– Пока нет.

– Это нотариус Пеннека? Я хочу сказать, тот ли это нотариус, который вообще ведет все дела Пеннека, например занимается его завещанием?

– Этого мы пока не знаем.

– Нам нужно завещание. Поговорите с Нольвенн, она завтра будет договариваться о моей встрече с нотариусом, которая занимается завещанием Пеннека. Как зовут нотариуса, которой звонил Пеннек?

– Камилла де Дени. Коллеги говорят, что все «лучшие люди» Понт-Авена доверяют свои дела только ей.

– Мадам де Дени?

– Да.

– Хорошо.

Дюпен немного знал ее. Она была заметной личностью, ее знали в округе, включая и Конкарно. Без сомнения, это была очень привлекательная женщина чуть старше сорока, которую все уважали за элегантность, безупречный вкус и острый ум. Ее называли «истинной парижанкой», хотя мадам де Дени всю свою жизнь прожила в Понт-Авене, если не считать нескольких лет учебы в Париже, который, кстати говоря, не особенно ее впечатлил.

– Попросите Нольвенн выяснить, она ли является нотариусом Пеннека. Это первая задача на завтра. Кроме того, назначьте для меня время встречи. Сколько было исходящих звонков с аппаратов отеля на этой неделе?

– Около четырехсот на сто пятьдесят номеров.

– Обзвоните все номера, выясните, кому из них звонил Пеннек и о чем были разговоры. Я хочу знать содержание каждого разговора Пеннека за последнюю неделю. Каждого.

По лицу Риваля было видно, что другого распоряжения он и не ожидал. Кадег слегка покраснел.

Дюпен прекрасно сознавал, что все сведения, которые были добыты ими в таком навязанном темпе, будут иметь какое-то значение, если это убийство не было случайным. Если, напротив, убийство произошло «спонтанно» и ему не предшествовала эскалация каких-то невидимых до времени факторов, то вся эта работа станет абсолютно бессмысленной.

– Как хочется, чтобы нам повезло.

Кадег с легкой иронией произнес:

– Есть еще один человек, о котором почему-то пока не было сказано ни слова.

– Со сводным братом Пеннека я поговорю завтра, рано утром. Лафон и Реглас что-нибудь сообщили?

– Мы разговаривали с обоими. Реглас пока молчит, но мы думаем, что ему просто нечего сказать. Вы же знаете, если бы они что-то накопали, он бы давно трубил об этом на всех углах. Доктор Лафон считает, что убийца работал ножом, а не каким-то режущим предметом. Было нанесено четыре раны. Смерть наступила, очевидно, между двадцатью тремя и одним часом ночи. Это его первое, пока предварительное заключение.

Дюпен удивился, что Лафон вообще что-то сказал. Это было не в его правилах.

Риваль упредил следующий вопрос комиссара:

– Но больше он не сообщил ничего. Он не знает ни длину лезвия ножа, ни его тип.

– Ну, это едва ли нам чем-то поможет.

Дюпен бросил взгляд на часы. Половина девятого. Риваль и Кадег поработали на славу, этого нельзя отрицать.

– Вы хорошо поработали, инспектор Кадег и инспектор Риваль. Отличная работа. Теперь по домам, отдыхать.

Дюпен говорил совершенно искренне.

Кадег был явно раздражен этой похвалой и неожиданной заботливостью комиссара. Оба молчали, не зная, что сказать.

Дюпен поспешил им на помощь:

– Увидимся завтра утром.

Оба инспектора встали и нерешительно потоптались на месте, не зная, принимать ли им слова комиссара за чистую монету.

– Я не шучу. Я сам еще побуду здесь немного. Идите домой и хорошенько отдохните, завтра у нас будет очень напряженный день. Bonne nuit [1].