Эскорт для предателя - Дэвид Игнатиус Страница 18

Паппас вызвал к себе всех сотрудников, имеющих допуск к теме. У него было дурное предчувствие. Не то чтобы он хотел оставить всю информацию при себе, просто он понимал, что она сама пробьет себе дорогу, как вода после прорыва дамбы.

Группа работающих над делом доктора Али собралась на следующий день. Фокс вчера вечером вернулся из Нантакета, где он отдыхал. Он выглядел загорелым и бодрым. Его лицо не носило отпечатка вечного недосыпа, как у Гарри, оно было в своем роде невинным. Фокс не познал худшего, что может случиться в жизни. Именно поэтому он все время разговаривал на манер крутого парня — его никогда не проверяли на прочность по-настоящему.

— Надо докладывать в Белый дом.

Это были первые слова Фокса, которые он произнес сразу же, как все заняли места в переговорной комнате.

— Безусловно. Но не стоит спешить с выводами. Мы только что получили это треклятое письмо, — ответил Гарри.

— Не говори ерунды, — сказал Фокс. — Это все равно что Иран объявил бы нам войну.

— Вовсе нет. Это некий документ, который мы едва успели проанализировать. Насколько мы можем понять его, дело в том, что иранцы в чем-то прокололись. В Белом доме вообще не знают о докторе Али. Давай не будем дергать за ниточки, пока не удостоверимся в реальности нашей информации.

— Похоже, ты не понял, Гарри. Это прорыв. Там снова занялись оружием. Иранцы работают над детонатором для бомбы. Они почти готовы к испытаниям. Вот в чем смысл этого письма. Остальное неважно. Нам надо передать это в Белый дом сегодня же. Если ты не сделаешь этого, это сделаю я, и директор поддержит меня. Он захочет, чтобы эту информацию включили в брифинг для Совета национальной безопасности, который пройдет вечером.

— Откуда ты знаешь?

— Я уже спрашивал адмирала. Не для того, чтобы сделать что-то за твоей спиной, просто подумал, что шефу следует быть в курсе дела.

Директор Управления был адмиралом с четырьмя звездами на погонах и ходил на службу во флотской форме. Он любил поступать по уставу, но на нынешней работе, в ЦРУ, ему было не слишком понятно, что за устав тут в ходу.

— Ты прав, — ответил Паппас.

Как бы он ни относился к Фоксу, но не мог не признать, что в этом тот не ошибся. Это не та информация, которую можно положить в стол. Хотя именно это его больше всего и беспокоило. Как только что-то попадает наверх, в правительство, это начинает жить само по себе. Выходит из-под контроля.

— Извини?

— Ты прав, говорю. Пошли на восьмой этаж, поговорим с директором, а потом поедем в центр, как тебе хотелось.

На лице Фокса не отразилось радости триумфа. Его явно не порадовал тот факт, что Гарри отправится в Белый дом вместе с ним.

Вашингтон

Как ни странно, Белый дом был одним из тех мест, в котором человеку могло показаться, что он увидел то, что должен был представлять собой Вашингтон, пока наслоения лжи и обмана не затвердели, а штат госслужащих не разросся, подобно толпе зомби в фильме «Ночь живых мертвецов». Во-первых, западное крыло слишком маленькое, чтобы там поместилось много народу. Президент и его ближайшие советники теснились в крохотных кабинетах по соседству и постоянно сталкивались друг с другом в коридоре. И, пройдя сквозь кордоны службы охраны, вы вдруг понимаете, что президент США — всего лишь политик, вокруг которого бегают курьеры, «свои парни» и подхалимы, ищущие выгоды. Он может принимать глупые решения точно так же, как все остальные политики, если не больше. Главной тайной Белого дома была его заурядность — сборище посредственностей, вскормленных на допинге.

Вестибюль западного крыла напоминал приемную губернатора штата, причем не самого крупного. Справа от двери за столом сидел секретарь, по остальным трем углам были расставлены диваны и легкие кресла. Здесь прихорашивались правительственные чиновники, старые друзья президента, прибывшие бог знает откуда, лоббисты и потертые конгрессмены. Все ждали возможности встретиться с президентом и его ближайшими советниками. Стены были украшены старинными картинами. Ковбои, индейцы, пейзажи Дикого Запада, переправа Вашингтона через Делавэр. Основополагающие мифы американской самоидентификации. Добавьте к этому плевательницы и запах несвежих сигар, и вы почувствуете себя в Белом доме времен Линкольна.

Но представители разведслужб попадали в Белый дом не через главный вестибюль. Они обычно пользовались боковой дверью, выходящей на маленькую улочку, разделяющую западное крыло и старое здание Исполнительного управления. Чаще всего они приезжали сюда на машинах прямо из Лэнгли или шли пешком из принадлежащего им здания на Ф-стрит. Часто им приходилось спускаться в Оперативный центр и прочие напичканные электроникой бункеры под Белым домом. В этом плане посланники ЦРУ были частью иного Белого дома, не имеющего ни малейшего отношения к плевательницам и сигарам, появившегося после тысяча девятьсот сорок пятого года вместе с рождением мировой сверхдержавы. Они были людьми, входящими через заднюю дверь, и не шли ни в какое сравнение с политиканами и просителями, толпящимися в вестибюле западного крыла.

Фокс и Паппас прибыли на место почти в семь вечера. Директор, как всегда, был в накрахмаленной до хруста летней белой морской форме, сверкающей адмиральскими звездами и многоцветными орденскими колодками. В мундире он чувствовал себя комфортнее, подобно актеру в гриме, соответствующем его роли. Следом за ним шли Фокс и Паппас в темных деловых костюмах, первый — в идеально пошитом и хорошо сидящем, второй — в мешковатом и помятом.

Этим вечером к президенту на коктейль в Желтой гостиной были приглашены несколько конгрессменов и их жены. Говорили, что он терпеть не может такие светские мероприятия, но голоса этих политиков важны для него. Планировалось, что разведчики сначала проведут брифинг для Стюарта Эпплмена, советника по национальной безопасности, а затем, если последний сочтет необходимым, то позовут и президента.

Директор поднялся по лестнице на второй этаж, Фокс и Паппас последовали за ним. Все свернули по коридору налево, к кабинету Эпплмена. Их ожидал помощник советника национальной безопасности. Четверо посетителей едва уместились в приемной. Вскоре открылась дверь, и советник вышел из кабинета. Эпплмен выглядел неестественно моложаво для человека, который свыше тридцати лет только и делал, что пропускал через себя секреты государственной важности. Он был одет в опрятный, словно не подверженный течению времени костюм от «Брукс бразерс», мокасины с прорезью в язычке и сорочку с пристежным воротничком, таким же, что носил еще в частной школе.

— Мы можем поговорить об этом здесь? — спросил Эпплмен, показывая на дверь своего кабинета.

Сквозь окна струились последние лучи закатного августовского солнца. На стенах кабинета, окрашенных в молочно-белый цвет, висели морские пейзажи и, со всей неизбежностью, картины Дикого Запада. Эпплмен почтительно встал у дверей, ожидая, пока пришедшие войдут. Он всегда вел себя столь вежливо, даже тогда, когда президент небрежно обращался к нему по фамилии, как к слуге в доме.