Леший - Николай Старинщиков Страница 18

Память продолжала выдавать все новые сюрпризы. В первый мой сеанс связи работал тот же дежурный ПНУ – помощник начальника учреждения. Этот тембр я никогда не забуду. Нам не приходилось встречаться. Мне неизвестно, молодой он или старый, выносливый или слабый, но я знаю теперь его тембр. И, учитывая даты связи, точно теперь знаю, когда его очередное дежурство. Надо облегчить ему задачу. Ему не нужно будет самому придумывать небылицы и расспрашивать у других смен, звонил ли такой-то из такого-то региона. Там могут подумать, с чего бы эта заинтересованность. Чтобы установить, действительно ли он болен педикулезом, то есть вконец обовшивел, нужно дать ему свой адрес и наблюдать со стороны. Только после этого можно связываться напрямую с куратором, когда будет выяснена истинная причина провала моего напарника.

Правильно говорили в закрытой спецшколе: излишнее любопытство хуже болтовни. Болтают – по призванию, а любопытствуют – за деньги. Болтун – находка для шпиона. Любопытный – находка вдвойне. Вот ты как будто и созрел, плод запретной любви. Кажется, ты сам себя выдал, мой далекий московский иуда…О моем местопребывании во время отпуска известно одному лишь руководителю. О командированном агенте знали тоже лишь в Москве. Значит, обо мне здесь по-прежнему никому не известно. Иначе дом моей матушки давно раскатали бы по бревнышку.

Куратор, прочитав мой рапорт о предоставлении отпуска, понял, где я прохлаждаюсь, и принял решение. Он уберег меня, не сообщив дежурному ПНУ мое точное местонахождение. Напарника спасти он оказался бессилен.

Областная администрация гудела, как осиное гнездо. Каждый норовил пройтись вдоль и поперек по даче главного администратора, начиная от бесчисленных секретарей-машинисток и кончая одним-единственным слесарем дядей Колей, которого держали в подвале как знатока подвальных коммуникаций. Случись какое недопонимание, бригада сантехников обращалась за помощью к живой реликвии.

Гудели все кому не лень. Старались ущипнуть и те, что вывели Политика «на магистральный путь своего развития», – Смаковский, Мальковский, Рапп и Рябоконь. Четверка борзых. Квартет. Они словно бы сами по себе, а Безгодов у них все как бы сбоку – в ранге пристяжных: можно и без него обойтись, да не хочется – простаивать будет жеребец. Собрались незваные, скалят зубы в кабинете за бронзовой табличкой с надписью «Губернатор Безгодов Е.В., часы приема – каждый второй четверг по предварительной записи». Им часы не писаны. Не для того они продвигали директора местного химико-фармацевтического завода, чтобы выпрашивать потом аудиенции. После выборов молодой губернатор вначале сильно закапризничал, строгость на себя напустил: в порядке очереди, будьте добры. По предварительной записи…

Четверня вовсе даже не обиделась. Она понимала: это всего лишь временное помутнение рассудка. Одним словом, головокружение от успеха. Четверо пришли к нему в кабинет в окружении целой толпы бритых наголо физкультурников (даже охрана милицейская не помогла) и в течение двух минут без особой суеты поправила товарищу пошатнувшийся мозг.

– Это все избирательная кампания виновата, – скалил зубы Рябоконь. – Здоровье у человека одно, надо им пользоваться обдуманно.

– Прекрати паясничать! – прикрикнул на него хозяин кабинета. – Тебе здесь не овощная база! И не центральный рынок!

– Не ори, – ухмыльнулся Рябоконь. – Тебя в люди вывели. Так что не надо, не выпендривайся…

– Тихо, господа, – призвал к спокойствию Рапп. – Действительно, мы не на базаре. Нам нужно многое обсудить. Евгений Васильевич всё понял и больше не будет. Не будешь больше кочевряжится, а, Безгодов?

Вопрос главного банкира застал губернатора врасплох. Сказать, что он болтнул лишнего, что многим обязан этому квартету, – значит, признать себя пешкой в их руках. Продолжать гнуть прежнюю линию – доброго не жди. Слишком хорошо знает их Безгодов. Для чего ему ссориться с друзьями? Конечно, он больше не будет. Пусть лезут теперь хоть толпой к нему в кабинет, если так хочется. Про них же потом и скажут: ходят, как себе домой, двери ногой открывают, дорвались до власти. И ведь договаривались, что лучше лишний раз пыль в глаза пустить, чем лезть напролом. Сами, мол, такие же. На прием записываемся. Совершенно обнаглел, к себе не допускает. Лучше так, чем начнут судить да рядить: денежки, щедрой рукой из столицы посланные, без совести разворовал. Официальная деятельность четверки вряд ли кого заинтересует. Там все в порядке, надломятся выяснять, кто кому и сколько. «Основной бизнес» – вот что нужно оберегать и развивать. А они: хотим в гости, желаем двери ногой открывать…

Мальковский. Кто он такой был?! Заведовал рыбными промыслами? Ну и пусть бы себе заведовал: разводи себе в прудах карпов зеркальных, нагуливай потихоньку жир и будь спокоен. Так нет же! Набился тоже в друзья, прилип как банный лист к жопе. Другое дело – Смаковский. У того всю жизнь левые деньги водились. Ресторанное дело даже при социализме не было проигрышным. Этот господин с началом приватизации прихватил основные рестораны города. Они словно сами прилипли к его рукам. А став хозяином, занялся и «основным бизнесом». Занялся и еще больше растолстел. От постоянного страха его словно распирало изнутри. Вот и сегодня. Сидит, дрожит, как студень. Но предложи ему выйти из игры – покрутит пальцем возле виска, начнет козни строить. Хороши друзья, если пришли зубы скалить! Нет предложить бы дельный совет, а они в хохот.

– Так и подписал бумажку? Леший?! – не унимался Рябоконь, скаля широкие зубы. – Леший?!

– Он еще спрашивает, – качал головой банкир.

– Развелось нечисти, – вставил слово рыбовод.

– Они всегда были. Сейчас время такое. Мутное. Они и выходят наружу, – проговорил ресторанный деятель. И добавил, лишь бы досадить: – Плохо дело, Васильич. Если Лешему кто дорогу перейдет…

Безгодов молчал, разливая коньяк в хрустальные рюмки. Секретарь сидела за дверью, в своем гнезде, в окружении нескольких охранников, не мешая именитым гостям. Хозяин сам резал тонкую колбасу и лимоны.

Ему казалось, что он как никто понимал ситуацию. Он был абсолютно уверен, что совершенно другое должно занимать умы окружения. Нужно налаживать дополнительные поставки сырья на завод, чтобы увеличить выход продукции. Дался им Леший! Не сегодня-завтра Тюменцев притащит к нему это чудо природы. Посмотрим, как тот запоет. Если бы Леший знал, что телефонная линия с дачей поставлена на прослушивание, не стал бы звонить в Москву из губернаторской дачи. Напарника, что спешил к нему поездом, сопровождали из самой столицы. Кругом все под контролем. Частное охранное и детективное агентство работает как часы, однако Леший в районе вокзала как сквозь землю провалился. Его физиономию вычислили почти сразу – с журналом стоял на перроне. Оставалось лишь задержать, но тот выскользнул, словно налим из-под коряги. Тюменцев тут же взял все гостиницы города в оборот и вскоре вычислил его на речном вокзале. Леший снова выскользнул буквально из рук. Ну да ничего! Все выходы из города перекрыты: ищут бандита по имени Леший. Поймать Лешего, говорят, не стоит большого труда. Это вопрос времени. Столичный человек утверждает, что против Безгодова не планировалось никаких специальных заданий. Никто никого к ним сюда не посылал. Неизвестно, кто этот самый Леший и откуда он взялся. Известен лишь командированный, который изо всех сил спешил на помощь к попавшему в затруднительное положение товарищу. И совершенно непонятно Безгодову, где следует прибраться. Кто-то неизвестный словно предостерегает губернатора об опасных последствиях его поступков…