Дело о похищенных младенцах - Андрей Константинов Страница 19

По— моему, объект меня все-таки не заметил (вот идиот!). Было видно, что он тоже пытался следить за кем-то, впрочем, за кем именно, маньяк, видимо, еще не решил. Пару раз он вскакивал со своей скамеечки и шел вслед за женщиной, но каждый раз быстро возвращался. К его чести надо сказать, что следить у него получалось гораздо профессиональнее, чем у меня. Но у меня -плодотворнее. Тощий парень так и не выбрал достойную девушку, которую он захотел бы сопроводить до дому, и вяло, в одиночестве, поплелся в сторону метро. То есть это он думал, что он в одиночестве, на самом же деле я неумолимо следовала за ним, тщательно пытаясь запомнить каждый его шаг.

Парень оказался большим поклонником наземного общественного транспорта. Там, где на метро можно было проехать пару остановок и благополучно сэкономить время, он предпочел трястись с двумя пересадками в трамвае. Может, он заметил за собой слежку? Хотя вряд ли, скорее всего, у него просто не было денег на жетон в метро.

В районе Озерков мы сошли. Тощий парень оказался очень воспитанным объектом для слежки — о своем намерении сойти он заявил за пару минут до остановки, встав у двери. Не сделай он этого, я бы проехала еще пару остановок, выкарабкиваясь со своим пузом из кресла, и упустила бы маньяка, так и не избавив всех будущих мам Питера от грозящей им опасности.

Объект шел медленно, что тоже было весьма любезно с его стороны, но узкая тропинка, уводившая нас в самую глухомань парка, мне совсем не нравилась.

Еще больше меня расстраивало то, что люди перестали попадаться на пути, и мужества следовать за сексуальным маньяком в глубь парка становилось все меньше и меньше. Может быть, судьба все-таки пошлет мне прохожего, который будет прогуливаться в том же направлении, что и мы с маньяком?

Я оглянулась. Дорожка сзади была пуста, только зловещие сумерки сгущались над безмолвными камнями. Но это было не самое страшное, потому что когда я вновь посмотрела вперед, там тоже не оказалось ни души. А если тощего парня нет впереди, значит, он может оказаться где угодно: справа, слева и даже у меня за спиной. Я прошла еще несколько метров, напряженно всматриваясь в серо-коричневую даль апрельского пейзажа: а вдруг он спрятался впереди и только и ждет, пока я потеряю бдительность. А может, он крадется за кустарниками, чтоб зайти с тылу? Положение было безвыходное. Лучше все-таки двигаться вперед.

Наконец справа, метрах в пятидесяти от дорожки, забелело небольшое строение. Невысокое, всего в один этаж, оно было наполовину скрыто покрытыми ранней листвой кустами. Летом его и вовсе, наверное, не видать. Сторожка какая-то, что ли…

Я тихонько подошла ближе, рассчитывая нажаловаться сторожу парка, что у него посреди бела дня (ну, если быть ближе к истине, — ближе к вечеру) в парке разгуливают сексуальные маньяки. Уже было подняла руку, чтоб постучаться в дверь, как увидела, что на стене здания намалевана гигантская буква "Ж". Что бы это значило, я раздумывала совсем недолго, потому что заметила на другой стене такую же огромную букву "М". Действительно, зачем в городском парке сторожка?

Вдруг в туалете раздался шорох.

Я пулей заскочила за угол, не желая встречаться с таинственным посетителем заброшенного туалета, кем бы он ни был. Прошла минута, две. Они тянулись так долго, что узнай об этом в Институте времени, несказанно удивились бы. Из паркового нужника так никто и не вышел. Я осмотрелась: чуть выше моей головы в стене было выложено маленькое окошечко. Дотянуться до него не составило большого труда.

До сих пор не могу понять, как у меня после увиденного в недрах сортира не случился выкидыш. Туалет оказался обжитым: стены были завешаны цветными мятыми плакатами, в углу на полу лежал грязный матрац, а на бельевой веревке, протянутой через все помещение, висели женские трусы самых крупных калибров. Странный какой-то был у сортира хозяин, если не считать того, что одно только место обитания говорит само за себя… Сам жилец, кстати, был дома — он задумчиво сидел на полуразвалившемся писсуаре. Им оказался мой тощий парень!

«Отчего люди не летают?» — дилетантский вопрос. Они летают, только происходит это очень быстро, и человек обычно этого не замечает. Я-то летала точно. Чем еще объяснить тот факт, что я за считанные секунды переместилась из парка на обжитую народом территорию и — главное — сделала это без единого звука. В метро я вбежала уже по земле.

Сегодня звонить ребятам уже поздно.

А завтра маньяка можно брать тепленьким, прямо из кроватки. Господи, да он самый настоящий извращенец — зачем ему столько женских трусов? Я похолодела, представив судьбы их бывших владелиц. Больной, просто больной! И почему мне так везет на извращенцев в последнее время? Извращенцев и педиков.

Такого контингента вокруг меня уже столько, что я и себя начинаю чувствовать нетрадиционной. Может, любить товарищей по полу и сдирать трусы с беременных — это уже норма? Скорее домой, домой, там Модестов…

Да— а, Модестов… При таком раскладе я уже готова поверить всему… «Мой малыш»… По пути я решила заехать к Юльке -пожаловаться на высокую концентрацию извращенцев.

Юльки дома не оказалось. Опять, наверное, засела в каком-нибудь баре за кружкой пива и с парочкой новоявленных собутыльников. Ну и ладно, я даже рада, что сделала такой крюк — по дороге мне удалось немного успокоиться от пережитых волнений. Поскорей бы уж закончился этот день, думала я, заходя в собственный привычно темный подъезд. Кстати, насчет подъезда — хотя я всегда успокаиваю себя тем, что он настолько темен, что даже грабитель испугается в него войти, каждый раз стараюсь заскочить в залитый светом проем лифта как можно быстрее. А когда я чувствую, что в подъездной тьме сопит кто-то живой, поднимаю руку с мерцающим окурком высоко над головой — пусть сопливый грабитель думает, что я здоровенный верзила ростом под два метра.

Поднявшись на свой этаж, я уже успела достать ключ, как услышала — нет, скорее почувствовала — чье-то движение сзади. Быстрая тень метнулась ко мне, и руки обладателя этой тени попытались зажать мне рот. И тут материнский инстинкт, в отсутствии которого меня так часто упрекали Агеева и Соболина, затмил мое сознание. Я совсем перестала соображать и даже не пыталась закричать, чтобы сидящий дома Модестов смог прийти мне не помощь. Меня переполняла ненависть к тому, кто посмел покуситься на жизнь моего ребенка. Я сильно двинула локтем назад и, кажется, попала в нападавшего, поскольку в ответ раздалось удивленное: «Ух!»

Освободившейся рукой я выхватила из авоськи гаечный ключ и отправила за спину удар — куда-то в очередную часть тела противника. По звуку это оказалась голова. Я в ярости повернулась, чтоб добить врага, и увидела знакомые патлатые космы и ошарашенные глаза тощего маньяка. Он медленно пятился от занесенного над ним разводного ключа. Какой мерзавец этот маньяк, не мог подождать до утра!

Новый удар, который должен был сразить врага наповал, опустился уже было на его голову, но маньяк отскочил. Он засуетился, поняв, что перевес сил не на его стороне, и кинулся вниз по лестнице. Вслед за ним, размахивая оружием и перескакивая через три ступеньки, неслась и я.