Общество "Сентябрь" - Чарльз Финч Страница 19

ТОМАС НАШЛИ ТРУП ТЧК ЛУГ КРАЙСТ-ЧЕРЧ ТЧК ПЕЙСОН ТЧК БЕСКОНЕЧНО СОЖАЛЕЮ РАДЛИ ТЧК

Отправлено из почтового отделения напротив Пемброк-колледжа.

— Радли — кто это? — спросила леди Джейн.

— Мой приятель по Королевскому обществу. Чудесный парень, совсем не паникер. Я заходил к нему, пока ты провожал леди Аннабел, и рассказал о случившемся.

Ошеломленные, они молча стояли в библиотеке. И тут леди Джейн сделала то, за что сейчас, на пути в Оксфорд, в черный час отчаяния, Ленокс был ей благодарен. Она сказала:

— Чарлз, тебе надо собираться и ехать.

Пустяк, казалось бы, но это был тот редкий случай, когда так бесконечно нужна дружеская решительность. Пока Мак-Коннелл ездил домой за вещами, леди Джейн придирчиво осмотрела пальто и шляпу Ленокса, а потом чемоданчик, нетерпеливо указывая Грэхему, что надо положить еще то-то и то-то. Когда же Ленокс начал ее благодарить, она не стала слушать, а со словами: «Сейчас не время, иди уже! Поговорим, когда вернешься», — подтолкнула его к ждавшему у дверей кебу.

Теперь, в поезде, Мак-Коннелл, сидя напротив Ленокса, изучал его утреннее письмо в полицию и регулярно прикладывался к фляжке.

— Сбрендить можно от этого дела, — грустно пошутил он, завинчивая флягу, и сам усмехнулся игре слов.

— Это я виноват, — заметил угрюмо Ленокс. — Я совершил две ошибки: зря уехал из Оксфорда и зря медлил с обращением в полицию.

— С первым еще можно согласиться, но со вторым — никак. Леди Аннабел просила полицию не вмешивать, — возразил Мак-Коннелл.

— Томас, ведь детектив я, а не леди Аннабел.

— А мать мальчика она, а не ты.

Заметив сочувственный взгляд, Ленокс только пожал плечами. Остаток пути оба молчали.

В Оксфорде они велели кебмену гнать прямиком в Линкольн-колледж. Во внутреннем дворике маленькими группками бродили взбудораженные студенты, а со ступенек на входе в часовню смотрели встревоженные преподаватели. Отовсюду глядели расстроенные лица и слышались взволнованные голоса.

Ленокс заметил в толпе белое как мел лицо. Стамп.

— Говорят, это бедняга Пейсон! Его задушили!

— Мне очень, очень жаль, — вздохнул Ленокс.

— Вам себя винить не в чем, это точно. — Молодой человек по привычке взъерошил волосы.

— Что будете делать?

— Нанял карету. Уезжаю через десять минут, если ничем не могу быть вам полезен. Не вижу толку здесь оставаться. Что за ужас!

Они коротко простились. Стамп, пожав руки нескольким сокурсникам, направился к воротам, откуда навстречу Леноксу и Мак-Коннеллу спешил главный портье. Мрачный, даже подавленный, но, несмотря на это, еще более собранный. По всему видно — человек на своем месте.

— Мистер Ленокс, не вините себя, — твердо сказал он.

— Как установили, что это Пейсон?

— Полиция подтвердила не сразу, но это он. Тело сильно изуродовано и было буквально залито кровью. Волосы сбриты, как мы предполагаем — с целью затруднить опознание. Когда кровь смыли, кто-то — кажется, профессор Хетч, а может, декан Бенбери — узнал его. Теперь сомнений нет. Все совпадает: одежда, найденные при нем документы, бумажник, очки, марка сигарет. Родственники скоро будут здесь.

Он тяжело вздохнул.

— Страшное горе. Кто бы мог представить такое в Линкольне!

Мак-Коннелл сочувственно покачал головой:

— Страшная смерть — быть удушенным. При этом жертве смотрят в глаза.

Ленокс кивком согласился. На другой стороне дворика он увидел четырех полисменов, пожал Келли руку и подошел к ним.

— Здравствуйте, меня зовут Чарлз Ленокс.

— Вам нужна наша помощь? — спросил старший.

— Последние несколько дней я расследовал это дело.

— А, так это вы, — протянул тот же полисмен и добавил: — Могли бы раньше ввести нас в курс. Может, помогло бы.

— Если позволите, я хотел бы содействовать на данном этапе.

В ответ он услышал презрительное:

— В таком случае ступайте в участок. Спросите Гудсона, расследование ведет он. Но на место преступления попасть не мечтайте.

И полисмен удалился.

— Не казни себя, Чарлз, — тихо сказал Мак-Коннелл.

Ленокс поморщился.

— Дело не в этом. Мы просто обязаны понять, что произошло!

— Ты чертовски прав, — согласился Мак-Коннелл.

— Можно измыслить хоть какой-то способ увидеть тело?

— Не так-то просто.

— Если есть хоть малейшая возможность — набиться в друзья или в ассистенты к патологоанатому или что-то еще, — попытайся, ладно?

— Вот это правильный настрой. Пойду пробовать. Завтра утром, если хочешь, позавтракаем вместе в отеле «Рэндолф». Часов в восемь? Договорились. И не кори себя, сделай милость. Ты отсутствовал всего восемь часов.

Они расстались, а Ленокс принялся вновь прокручивать в голове обстоятельства дела.

Надо бы начать с профессора Хетча и главного портье. Образ хладнокровного убийцы ни с одним из них не вязался, но и на людей бесхитростных они походили мало. А теперь — в гостиницу и снова думать: в череде известных фактов неизбежно есть нити, ведущие к истине. Детектив в последний раз обвел взглядом дворик, развернулся и вышел за ворота. Тишина и спокойствие Терл-стрит поразили его.

Таверна «Дерн» сверкала и веселилась: студенты с кружками эля расположились в дальнем баре, местные завсегдатаи отдавали должное крепкому сидру в баре у входа. Деление на университетских (помладше) и городских (постарше) существовало и в ту пору, когда Ленокс учился в Оксфорде; тогда обе братии объединяла тайная любовь к подавальщице Салли. Джордж Коль, друг Ленокса, всегда заглядывал в бар у входа выпить и поговорить со стариной Хеджем, державшим когда-то съестную лавку. Их дружба началась почти мистически — с привидения.

Дело было так: как-то во время летнего триместра Коль, тогда еще первокурсник, сидел в «Дерне» один и занимался. А надо сказать, изучал он математику, и ему довелось попасть к грозе студентов — профессору Миду в Бейллиол-колледже. Ленокс сосредоточился, вспоминая, что именно случилось. То ли Коль курил — да-да, он курил сигарету, чтобы не заснуть, — и тем не менее задремал. В баре никого не осталось, все уже разошлись. Выпавшая из рук сигарета упала на опилки у него под ногами. В ту же минуту маленькая девочка лет десяти прошла мимо, слегка задев Коля локтем — однако этого хватило, чтобы он проснулся и быстро потушил занявшийся язычок пламени. Решив, что дальше зубрить бесполезно, Коль ушел.

На следующий день Коль пришел поблагодарить родителей ребенка. Он подробнейше описал девочку: и светлые волосы, стянутые в две косички, и прелестное платьице, и ожерелье из белых жемчужин и черных камушков обсидиана, и даже то, что на подносе у нее стояли горшочки для горчицы, однако никто в таверне такой не помнил. Кроме того, выяснилось, что горчицу убирают задолго до указанного им часа.