Заговор Важных - Жан д'Айон Страница 19

Пока Жюли и Луи бродили по дому, Никола и его отец, поднявшиеся так же рано, кормили лошадей. День обещал быть солнечным, на небе ни облачка, однако легкий ветерок принес с собой ледяной холод, и вскоре все вновь собрались на втором этаже, где в каминах жарко пылал огонь.

Когда проснулись родители Луи, был подан завтрак, состоявший из горячего супа, холодной баранины и варенья, после чего господа отправились осматривать окрестности.

Прогулка продолжалась четыре часа.

Обширные пахотные угодья с плодородной, но заросшей сорняками землей при надлежащем уходе сулили большие урожаи. Тропинка, вившаяся среди полей, вела в густой лес, где вплотную друг к другу росли величественные ели, огромные дубы, ясени и буки, свидетельствуя о том, что вырубка здесь не производилась по крайней мере лет сто. На земле виднелись многочисленные следы: ланей, кабанов, оленей и зайцев, по веткам прыгали стайки птиц.

На краю поля виднелась заброшенная ферма. Постройка сохранилась довольно неплохо, но внутри, разумеется, не осталось ничего: ни утвари, ни оконных рам, ни наличников, ни дверей…

В замок вернулись, чтобы подкрепиться и главным образом — отогреться. Вторую половину дня решено было посвятить знакомству с деревней Мерси, но для этого уже пришлось воспользоваться лошадьми и каретой: приближалась ночь, и времени было мало.

Деревня Мерси являла собой кучку деревянных и саманных хижин, только два дома стояли на каменном фундаменте. Здешнее население жило в ужасающей бедности. Тем не менее жаловаться обитателям Мерси не приходилось: их освободили от тальи, а подати, которые они должны были платить сеньору, оставались чистой формальностью, однако даже косвенные налоги вроде налога на соль или церковной десятины им были явно не под силу.

И еще кое в чем этим несчастным необычайно повезло, хотя сами они о своем везении вряд ли догадывались. Вот уже несколько десятилетий война обходила здешние края стороной, и о бедствиях войны — изнасилованных женщинах, порубленных на куски или брошенных в огонь мужчинах, изуродованных детях — они знали только понаслышке. Словом, обитатели Мерси жили почти счастливо, ибо умирали исключительно от голода, холода и болезней.

Луи зашел в каждую хижину, почти все они состояли из единственного помещения, где спали и люди, и домашние животные. Вся семья, как правило, теснилась на одной кровати с пологом, а иногда на чем-то вроде помоста, куда попадали с помощью приставной лестницы. Очаг посреди или в углу комнаты позволял готовить скудную пищу в единственном железном котелке.

Жюли хранила молчание. Ее юность прошла в Вивоне, она не раз сталкивалась с нищетой, царившей в деревне. Ее красивое лицо стало замкнутым и суровым. Почему, спрашивала она себя, крестьян вынуждают жить как скотов, в то время как при дворе процветают расточительство и роскошь?

Для Луи же столкновение с этой чудовищной нуждой деревенской жизни стало настоящим откровением. Жюли взяла его за руку и крепко стиснула ее. Луи понял. Он собрал вокруг себя людей, свободных от сбора хвороста или ухода за скотиной, и объявил:

— Друзья мои, я хочу заново отстроить замок. Не знаю, когда начнутся работы, но точно знаю, что мне понадобятся руки. Тем, кто придет ко мне работать, я буду платить по десять солей в день. Мне понадобятся каменщики, плотники и, конечно, несколько женщин, чтобы готовить еду, а затем и люди, чтобы расчищать поля. А чтобы отметить свое прибытие в Мерси, я на год освобождаю вас от всех податей, которые вы мне должны.

Крестьяне, большинство из которых, несмотря на холод, стояли босиком или в деревянных сабо на босу ногу, удовлетворенно зашептались. Десять солей равнялись пятидесяти — семидесяти ливрам в год, что было в три раза больше, чем зарабатывали они, возделывая свои скудные участки. Так, может, участь их действительно изменится в лучшую сторону?

Луи продолжал:

— Я не сразу поселюсь в замке, однако все, у кого есть жало бы, могут обращаться с ними к Юберу: он передаст мне ваши прошения, а я постараюсь вам помочь.

Жюли и госпожа Фронсак раздали немного денег тем, кто показался им наиболее нуждающимся. Это не было простой благотворительностью, в этом состоял их долг. Разве сеньор не обязан поддерживать подвластных ему людей?

Спустившись к берегу, они увидели пруд, образовавшийся в результате сильного разлива реки. Староста деревни рассказал, что в пруду, несмотря на обилие щук, водится много разной рыбы, только ловить ее трудно. Потом направились к полуразрушенному мосту через Изье, тот самый, за проезд по которому Фронсак имел право взимать пошлину, и прикинули, что понадобится для его восстановления.

Жюли все записывала к себе в тетрадку.

Потом осмотрели развалины мельницы. Ох, столько всего предстоит сделать, с тоской думал Луи. Мы никогда с этим не справимся…

По возвращении в замок началось бурное обсуждение, путешественники обменивались впечатлениями, предложениями, идеями. Вечер прошел быстро, а поскольку осматривать больше было нечего, возвращаться решили завтра утром.

* * *

— Осталось только найти деньги… — вздыхал на обратном пути Луи.

— Я могу занять тысяч двадцать ливров под пять процентов, — сказал отец, — и у нас самих найдется такая же сумма. К несчастью, наши деньги размещены у откупщика, и понадобится несколько месяцев, чтобы получить их обратно.

Луи отрицательно покачал головой:

— Нет, ваши деньги могут понадобиться вам самим. У меня есть несколько тысяч ливров, чтобы начать работы, но мне кажется, лучше не торопиться и подождать…

— Матушка отдает мне половину своей пенсии в три тысячи ливров, а я, Луи, готова отдавать ее вам, — вступила в разговор Жюли, нежно взяв жениха за руку.

— Что ж, таким образом, мы едва набираем десять тысяч ливров, а с твоими деньгами, отец, пятьдесят. Но чтобы привести в порядок это поместье, потребуется, по меньшей мере, сто тысяч. А такой суммы у нас нет. Нет, надо придумать что-то другое…

Воцарилась тишина: все понимали, что Луи, к сожалению, прав.

* * *

В конце дня карета въехала во двор конторы Фронсака, где молодого человека ждала записка:

Луи, срочно зайди ко мне. Гастон.

Но завтра было воскресенье, и Луи смог встретиться с другом только в понедельник, пятнадцатого декабря.

Подобно большинству квартир того времени, апартаменты Луи Фронсака отнюдь не были просторными. Теснота — и, как следствие, отсутствие удобств — являлась главным недостатком городского жилища, и от него страдали все слои населения. Нередко целая семья занимала всего одну комнату, где у кроватей не было занавесей, а кухонная утварь лежала на полу вперемежку с ночными горшками! [25]