Настанет день - Деннис Лихэйн Страница 19

— Ну, не совсем так.

— А как?

— Ну, так, так. — Стив тоже выпил. — Она схватила детей и кинулась в церковь. Если кому и разболтает, так только самому Христу.

— И еще пастору. И двум священникам. И нескольким монашкам. И собственным детям.

Стив заметил:

— Между прочим, долго это скрывать не удастся, как ни крути.

Дэнни поднял кружку:

— В детективы ты явно не рвешься.

— Твое здоровье.

Они чокнулись и выпили.

Дэнни посмотрел на свои руки. Доктор с катера говорил, что грипп иногда проявляется на них, даже если нет других симптомов — ни в горле, ни в голове. Кожа вокруг костяшек желтеет, объяснял врач, кончики пальцев утолщаются, суставы опухают.

— Как горло? — спросил Стив.

Дэнни убрал руки со стойки.

— Отлично. А у тебя?

— В порядке. Сколько ты еще собираешься это делать?

— Что делать? — уточнил Дэнни. — Пить?

— Рисковать нашими с тобой жизнями и получать за это меньше трамвайного вагоновожатого.

— Вагоновожатые — ценные кадры. — Дэнни поднял стакан с виски. — Они жизненно необходимы.

— А портовые грузчики?

— Они тоже.

— Коглин, — произнес Стив мягко, но Дэнни знал, что по фамилии тот его называет только в минуты раздражения. — Коглин, ты нам нужен. Твой голос. Твое обаяние.

— Что-что? Обаяние?

— Не выделывайся. Ей-ей, твоя ложная скромность нам сейчас ни хрена не поможет.

— Кому это нам?

Стив вздохнул:

— Мы с ними по разные стороны баррикад. Они нас убьют, если смогут.

— Бросай петь в своем квартете. — Дэнни восхищенно округлил глаза. — Подыщи себе актерскую труппу.

— Погнали нас задаром на этот корабль, Дэн.

Дэнни нахмурился:

— Нам дают погулять две субботы. Нам…

— Эта чертова штука убивает! Чего ради мы туда поперлись?

— Может, исполняли долг?

— Долг, как же.

Стив отвернулся.

Дэнни фыркнул. Надо бы как-то развеять хандру, слишком быстро он трезвел.

— Да послушай, Стив. Ну кто стал бы нами нарочно рисковать? Господи помилуй! Кто? Когда у тебя столько успешных арестов? Когда у меня такой отец? Такой дядя? Стали бы нами рисковать?

— Стали бы.

— Почему?

— Потому что им, между прочим, и в голову не приходит, что они не могут так поступить.

Дэнни еще раз принужденно фыркнул, хотя вдруг почувствовал растерянность, как человек, пытающийся выловить монетки из быстрого ручья.

Стив продолжал:

— Ты не замечал, что когда мы им нужны, то они распинаются про долг, а вот когда они нам нужны, то распинаются про финансирование? — Он негромко звякнул своим стаканом о стакан Дэнни. — Если из-за сегодняшнего мы помрем, наши родные не получат ни гроша, черт побери.

Дэнни устало хмыкнул, глядя на пустой бар:

— И что же делать?

— Сражаться, — ответил Стив.

Дэнни помотал головой:

— Весь мир сейчас сражается. Франция, долбаная Бельгия, и сколько там погибло? Никто даже не знает точного числа. По-твоему, положение хоть как-то улучшается?

Стив, в свою очередь, покачал головой.

— И что же? — Дэнни чувствовал: вот сейчас он что-нибудь сломает. Что-то большое. И оно сразу разлетится на куски. — Так уж заведено в мире, Стив. В нашем растреклятом мире.

Стив снова покачал головой:

— Не в нашем.

— Ну и черт с ним. — Дэнни попытался стряхнуть с себя вдруг возникшее ощущение, что он — часть какой-то большой картины, большого преступления. — Давай я тебе закажу еще.

— В их мире, — добавил Стив.

Воскресным днем Дэнни отправился в Южный Бостон, в отцовский дом, чтобы повидаться со Старейшинами. Воскресный обед в доме Коглинов считался мероприятием политическим, и, пригласив его присоединиться к ним в обеденный час, Старейшины словно бы поднимали его на более высокую ступень. Дэнни в глубине души надеялся, что одна из причин — значок детектива, на который вот уже несколько месяцев намекали и отец, и дядя Эдди. Ему двадцать семь, и он стал бы самым молодым детективом в истории БУП.

Накануне вечером отец ему позвонил:

— Поговаривают, старина Джордж Стривакис тронулся умом.

— Я не замечал, — ответил Дэнни.

— Он отправил тебя на задание, — напомнил отец. — Верно?

— Он предложил, я согласился.

— Направил тебя на корабль, полный зачумленных солдат.

— По-моему, это не чума.

— А что же это, по-твоему?

— Видимо, острая пневмония. «Чума» — слишком уж громкое слово, сэр.

Отец вздохнул:

— Не понимаю, что тебе взбрело в голову.

— Значит, Стив один должен был этим заниматься?

— Если необходимо.

— Получается, его жизнь дешевле моей.

— Он Койл, а не Коглин. Мне, видишь ли, незачем оправдываться, когда я защищаю своих родных.

— Кто-нибудь должен был это сделать, папа.

— Но не кто-то из Коглинов, — возразил отец. — Не ты. Тебя растили не для того, чтобы ты играл в игры со смертью.

— «Защищать и служить», — процитировал Дэнни.

До него донесся едва слышный вздох.

— Завтра обед. Ровно в четыре. Или это для тебя недостаточно рискованное занятие?

— Как-нибудь справлюсь, — улыбнулся Дэнни, но отец уже повесил трубку.

Так что на другой день он шагал по Кей-стрит, солнце вовсю грело стены из бурого и красного кирпича, из открытых окон доносился запах тушеной капусты, тушеной картошки, тушеной грудинки. Его брат Джо, игравший с ребятами на улице, заметил Дэнни, просиял и подбежал к нему.

На Джо был его лучший воскресный наряд — шоколадного цвета костюмчик с бриджами, белая рубашка с голубым галстучком и в тон костюмчику кепка, надетая набекрень. Дэнни присутствовал при том, как все это покупалось. Джо все время вертелся, а мать с Норой твердили ему, какой он в таком костюме взрослый и красивый и что у отца в его возрасте ничего подобного не было, между тем как Джо не сводил глаз с Дэнни, словно тот мог ему помочь улизнуть.

Дэнни подхватил мальчика, когда тот подпрыгнул и обнял его, прижимаясь щекой к его щеке, обвив его шею руками. Он вдруг вспомнил, насколько сильно его любит младший брат, и удивился, что может надолго об этом забывать.