Мрак под солнцем - Чингиз Абдуллаев Страница 2

— Это уже вчерашний день. Сейчас такие перехватчики,маскираторы, шифраторы, анализаторы применяют, что твои игрушки покажутсядетской забавой. Трудно работать стало, нужно новую технику осваивать, вкомпьютерах разбираться. Сейчас, знаешь, какие умные ребята к нам идут наработу. Это уже двадцать первый век.

— Поэтому ты решил вызвать меня?

— Я хочу посоветоваться.

— Это я уже догадался. Опять какую-нибудь пакостьпридумали. Ты ведь раньше в семнадцатом отделе работал, по Южной Азииспециалистом был. А наше управление все считали слишком шумным и никому ненужным. Думали, раз есть группы «Альфа» или «Вымпел», зачем нам еще какое-тоспециальное управление, занимающееся активными действиями за рубежом.

— Не знаю, кто думал, но я был другого мнения. И тыпрекрасно это помнишь. Ваше управление делало много нужного, чего не моглисделать другие.

— Спасибо на добром слове. Поэтому меня и выперлиотсюда?

— Это сделал не я, и напрасно ты сейчас об этомвспоминаешь. Нам как раз нужен твой опыт.

— Можно считать это официальным предложениемруководства разведки?

— Можно.

— А как твой «академик»? Он возражать не будет? Я ведьчеловек старой эпохи, могу дров наломать.

— Неужели ты думаешь, мы не получили его согласия?

— Понятно. Теперь можешь начинать свой разговор. Я ужезабыл, что я пенсионер.

— Хорошо. То, что я скажу, — останется толькоздесь. Извини, что приходится об этом напоминать. Формально ты все-таки напенсии.

— Ладно, я не обидчивый, давай дальше. Будем считать,что ты меня предупредил. — У гостя были резкие грубые черты лица, которые,казалось, застыли теперь в неподвижной маске. Ему все-таки не понравились словахозяина кабинета.

— Нам нужны все данные по вашей операции восемьдесятдевятого года.

— Не понял?

— Кончай дурака валять. Нам нужны все данные по вашейоперации в Румынии в декабре восемьдесят девятого года. Теперь понял?

— Ясно. Поэтому меня и вспомнили. А почему непригласили Леонида Владимировича или Бориса Александровича? [2]Они могли рассказать гораздо больше моего.

— Мы их просили о сотрудничестве, и они назвали намтвою фамилию. Точные детали они не помнят или делают вид, что не помнят. Нехотят рассказывать. Не любят они нашего «академика», сам понимаешь, для них ончеловек Горбачева — Ельцина. Все, что мы и так могли узнать из документов, онирассказали, а больше ни слова. Ничего не помнят. Хорошо еще вспомнили про тебя.

— Документы сохранились?

— Конечно, нет. Ты ведь помнишь, что у нас было вавгусте девяносто первого. Тогда ждали штурма основного здания. По приказуШебаршина тогда были уничтожены все документы о вашей операции в Румынии.Никаких следов не осталось.

— Это я помню, — вздохнул гость, — мыбоялись, что тогда и сюда, в Ясенево, доберутся эти ретивые демократы. Всю ночьждали. За любую информацию из твоего кабинета американцы тогда готовы былиплатить любую цену. Но, к счастью, все обошлось.

— Так это твои люди тогда здесь сидели?

— Два дня. Приказ был категорический — посторонних непускать. Всем умереть на месте, но не пускать. И мы готовились умереть.

А потом мы узнали, что ушел Шебаршин. Ты ведь знаешь, как мывсе его уважали, он настоящий профессионал был, как этот зануда Крючков, хотясейчас я понимаю, что Крючков был просто прекрасным руководителем по сравнениюс этим предателем Бакатиным. Я в Таллинне был, документы там уничтожал, когдаузнал по телевизору, что Бакатин сдал американскому послу нашу схемупрослушивания американского посольства. Мы над ней столько лет работали. А он,понимаешь, взял и отнес всю схему. В любой стране, даже в Америке, его за такоедело посадили бы на электрический стул. Ничего худшего нельзя было и придумать.Я даже не поверил, когда услышал. А потом приехал в Москву и положил на столрапорт о своем увольнении.

— Эти времена уже прошли, — нахмурился хозяинкабинета, — сейчас никто не собирается ничего отдавать американским послам.

— Надеюсь. Тебе, Слава, я верю, а вот твоему«академику» — нет. Если бы он меня вызвал, я бы ни за что не пришел. Он один изних, из разрушителей. Он ведь рядом с Горбачевым сидел, мог бы и подсказать прислучае.

— Мы все немного разрушители, — мрачно заметилхозяин кабинета, — и винить нам надо только себя, Сережа, только себя.

— Мне себя винить не за что, — возразилгость, — я всю свою жизнь честно служил своей родине. И свой партбилет,между прочим, не выбрасывал, как некоторые.

— Если на меня намекаешь, то напрасно, я его тоже невыбрасывал.

— А когда с Ельциным встречаешься, то взасос целуешься,наверное. И ничего ему не говоришь. А с остальными как? На банкетах видишься? Итоже молчишь?

— Мы тебя позвали не из-за этого, — строго одернулего хозяин кабинета, — не забывайся, Сережа, ты не мальчик. Должен всепонимать.

— Вспомнили наконец. А раньше я никому не нужен был. Яведь генерала раньше тебя получил, Слава. Но я так и остался с однойзвездочкой, а у тебя, говорят, уже третья на погоны нашита. Ты ведь сейчас ужепервый заместитель «академика».

— Тебе больше нечего сказать, — строго уточнилхозяин кабинета, — может, еще водички выпьешь, остудишься?

— Ладно, все, больше не буду ничего говорить. Задавайсвои вопросы, генерал.

Хозяин кабинета покачал головой. У него было уставшее лицо,с мешками под глазами. Красиво уложенные и коротко постриженные волосы были ужеотмечены сединой. Чем-то он был похож даже на актера Тихонова, так блистательносыгравшего советского разведчика Исаева в кино. Но здесь было совсем не докино.

— Ты возглавлял операцию в Румынии?

— В восемьдесят девятом году я. До этого был другой.

— Ты же прекрасно понимаешь, что именно нас интересует.

— Да. Операция по спасению «динозавров». Этимзанимались мои ребята.

— Ты помнишь их имена?

— А как ты думаешь?

— Кто был твоим заместителем?

— Конечно, «Маркиз».

— Бернардо Рохас участвовал в твоей операции?