Смерть в Византии - Юлия Кристева Страница 2

Каждому вскоре стало ясно: это вовсе не детские забавы. Мой друг Ларри Смирнов, директор местной газеты «Ле матен», потерял тогда одного из своих журналистов — Джанкьотти, специалиста по сектам: тот был найден в ванной с двумя пулями в голове. «Чем и объясняется, почему он три дня молчал как рыба», — без намека на черный юмор выдал Ларри, когда рассказывал мне об этом по телефону.

Дошло до того, что Одри, главный редактор парижской «Лэвенеман артистик» (которая, кажется, тайком в меня влюблена), пыталась отговорить меня от поездки в эту страну на краю света, откуда, по ее словам, никто не возвращается прежним. «Бедная моя Стефани, я говорю тебе об этом потому, что ты дорога мне».

То ли в связи с недавним убийством, то ли в приступе любезности, которой в скором будущем предстояло принять небывалые формы — в конце концов, мне это и вправду было необходимо, да и получаешь лишь то, чего заслуживаешь, — только комиссар Рильски лично явился в аэропорт встречать меня. Похудевший, загоревший, в высшей степени обольстительный и притом жутко серьезный. Меня удивила произошедшая с ним перемена, прежде всего в манере одеваться — надо же, костюм из китайской грежи вместо альпаки в стиле Кэри Гранта! Кроме того, я никогда не видела Нортропа таким взволнованным. Он не выносит всякой там психологии и заявляет, что у него нет души, ну просто сама скромность в обличье сыщика. Неужто страх заставил его так помолодеть и стать чуть ли не раскованным?

Стоило нам сесть в черный «мерседес», как он предупредил меня, насколько опасно порученное мне задание: череп бесстрашного Джанкьотти в упор разнесло двумя пулями… Я кивнула, давая понять, что я в курсе. Словом, и речи не могло идти о том, чтобы я поселилась в мансарде у Боба несколько в стороне от центра, в артистическом, не находящемся под должным наблюдением полиции квартале, где я останавливалась в каждую из своих командировок в Санта-Барбару. Надо сказать, у меня были свои излюбленные места, не стану же я ночевать в гостиницах, как какой-нибудь простой журналист! В общем, Нортроп не видел иного выхода, кроме как предложить мне кров в собственной квартире в комнате для гостей — не бог весть что, конечно, не пятизвездочный отель, но спокойствие, как и отдельная ванная комната, мне гарантированы. Он заверил меня, что, само собой (это его любимая присказка), «приватность» для его гостей обеспечена.

Я покраснела больше, чем обычно краснею от жары и пыльного воздуха, наполненного удушливым запахом жасмина — в каждый из моих приездов сюда меня непременно охватывает дурнота, — и стала как-то неуверенно отказываться, однако быстро сдалась, не понимая, что подействовало на меня в большей степени — убедительные аргументы полицейского или шарм, исходящий от моего друга. Еще я обратила внимание на то, что, ведя машину, он с нескрываемым интересом наблюдает за мной краешком глаза. Должна заметить без ложной скромности, что нахожусь в отличной форме. Буквально вчера Одри, улыбнувшись и сглотнув слюну от невысказанных чувств, заметила мне: «Все молодеешь! Не иначе как от сочинительства».

Комиссар доставил меня в просторный пентхаус, куда он переехал после смерти родителей несколько лет назад и где я уже бывала, и повел в крыло, превращенное в студию для гостей. Довольно-таки стильно, уютно, а простота ванной комнаты в шашечку даже как-то не вяжется со скорее старообразными вкусами холостяка педанта, каким выглядит в моих глазах Рильски. Или скорее выглядел. Хоть и небольшая, а все же разница. Как знать… Напустив на себя прямо-таки папскую серьезность, он представил мне Минуш — диковатую тигровую кошечку, которая терлась о его лодыжки, слегка покусывая за то, что его так долго не было. Только я приняла душ и переоделась, как Нортроп позвал меня выбрать оружие. Предложив бокал ледяного джин-тоника, который я тут же лихо опорожнила, он открыл замаскированный под камин сейф.

— Правильно ли я понял, дорогая Стефани, что вы умеете обращаться с оружием? Однако, ручаюсь, явились на расследование без него.

Способности к стрельбе из карабина по движущейся мишени выявились у меня в детстве на деревенской ярмарке, и в юности я отдала дань этому виду спорта. Моя мать считала, что меткость и сноровка достались мне по наследству от ее отца, а ему — от его предков: более или менее знаменитых в свое время русских охотников. Под впечатлением от успехов своего чада она изрекала, чеканя слова: «ге-не-ти-чес-кий дар». С тех пор у меня был случай опробовать в новом зале для стрельбы браунинг, который инспектор Попов выдал мне в мой предыдущий приезд в Санта-Барбару. Сам Попов, удостоенный звания «Золотой кольт», из кожи вон лез, чтобы произвести на меня впечатление, но страшно сконфузился, когда мои результаты оказались лучше.

9-миллиметровый «смит-вессон», «кольт», чешский револьвер «Глок», браунинг, винтовка Ремингтона: таков был арсенал Рильски. Прислушавшись к его советам — а может, и поддавшись охватившей его тревоге, — я без лишних споров согласилась на «кольт». Подобная пассивность вообще-то мне несвойственна, но в данном случае это даже доставило мне удовольствие, а когда комиссар случайно дотронулся до моей руки, вручая оружие, я испытала нечто сродни нежности. Хотя вряд ли — скорее я тоже волновалась и была напугана.

— Завтра в десять утра вас ждут в главном офисе «Нового Пантеона». Есть предположение, что к убийству Джанкьотти причастна эта мощная секта. Тем не менее мафиози вроде решительно настроены разделаться с серийным убийцей. Ох и достал же он их всех! Заставлял свои жертвы глотать свидетельства о рождении! Суньте «кольт» в сумочку, пока, сдается мне, вам ничего не грозит. Во всяком случае, не в их офисе. Повсюду ходите с оружием. Попову поручено обеспечивать вашу безопасность, так что не удивляйтесь, если он будет не слишком учтив. Ну… вы его знаете!

В принципе подобная навязчивая заботливость должна была меня раздосадовать либо утомить, но я ограничилась отказом от ужина, а перед тем, как отправиться спать, отчего-то прильнула к заботливому хозяину. Мне показалось, что мой жест вызвал в нем необычайный душевный подъем, но поскольку я с ног валилась от усталости, то не стала придавать этому значения.

Директор комитета по связям с общественностью «Нового Пантеона», которого я тут же про себя окрестила Диркомом, принял меня в ультрасовременном здании, которому не помещало бы быть чуточку скромнее, в самом центре города. От разговора с этим подпевалой, уполномоченным не давать просочиться сведениям о существовании какого-либо подпольного бизнеса и выставлять напоказ благонамеренный фасад самой скандальной секты Санта-Барбары, я не ждала ничего, кроме разрешения на рандеву с самим гуру. Последний парил над общиной верных адептов в роскошном имении на берегу моря — Морском храме, куда вход непосвященным был запрещен. Ухватившись за потребность этих мерзавцев в благопристойном имидже в глазах парижской газеты, я особо подчеркнула, что лишь непосредственный контакт с его преподобием Саном мог бы развеять настойчивые и весьма тревожные сомнения общественности по поводу незаконных видов деятельности вышепоименованной персоны, не кажущей носа из своей резиденции.

— Незаконные виды деятельности! — Дирком изобразил показное возмущение, а его глаза за очками без оправы, придающими ему вид ассистента профессора, негодующе воззрились на меня.