Призрак для Евы - Рут Ренделл Страница 2

Поев, она вымыла и убрала все, чем пользовалась, потом сполоснула руки проточной водой. Может, не нужно выключать весь свет перед уходом? Тетушка назвала бы это непозволительным мотовством. Нет, наверху пусть все останется так, как есть. Не будет же она подниматься на второй этаж, выключать свет, а потом спускаться по лестнице, со всей этой темнотой позади нее. Выйдя в холл, Минти надела пальто, сняв его с крючка. С пальто всегда были проблемы, поскольку их невозможно сохранять по-настоящему чистыми. Минти сделала все, что могла, воспользовавшись швейной машинкой в «Чистюле», чтобы сшить две шелковые подкладки. Теперь она могла стирать их и каждый раз, надевая пальто, вставлять чистую. Лучший способ сохранить спокойствие — не думать о грязи на внешней поверхности пальто, хотя давалось это с трудом и выходило не всегда.

В гостиной горел яркий свет. Минти шагнула в комнату, потом попятилась и, стоя в холле, нащупала за дверным косяком выключатель, и погасила свет. При этом она непроизвольно зажмурилась. Открывать глаза было страшно, потому что призрак Джока мог воспользоваться ее временной слепотой и снова усесться на стул. Хотя у него может ничего не выйти, поскольку стул она задвинула под стол. Минти открыла глаза. Привидения не было. Нужно ли рассказывать о нем Соновии? Минти сомневалась.

Парадные двери домов на Сиринга-роуд выходили в крошечные прямоугольные палисадники. У Минти он весь вымощен плиткой — об этом позаботилась Тетушка, — а у соседей засыпан землей, из которой росли цветы; особенно много их было летом. Соновия увидела приближающуюся Минти и помахала ей рукой из окна. Соседка надела свой новый брючный костюм красного цвета и дымчато-синий длинный шарф, который она называла «пашмина». Губная помада была подобрана в тон костюму, а недавно сделанная прическа напоминала сверкающую крышку пивной кружки, которую Тетушка привезла из поездки в Саутенд [3].

— Мы подумали, что лучше поехать на автобусе, — сообщила Соновия. — Лаф говорит, что там негде поставить машину и можно нарваться на штраф. Он должен быть осторожен, работая в органах.

Соновия всегда говорила «в органах», а не «в полиции». Минти была разочарована этой новостью, но промолчала. Ей нравилось кататься в машине Джока, хоть та была старой и он сам называл ее драндулетом. Из гостиной вышел Лаф и поцеловал ее. Вообще-то его звали Лафкадио, но Соновия решила, что для постели это слишком, и теперь все называли ее мужа Лафом. Им с Соновией еще не исполнилось пятидесяти, но женаты они были с восемнадцати, а четверо их взрослых детей уже разъехались — жили самостоятельно или учились в университете. Тетушка любила повторять, что больше не знает людей, у которых сын — врач, дочь — адвокат, другая дочь учится в университете, а младший сын — в Гилдхолльской школе музыки и драмы [4]или что-то в этом роде; по крайней мере, так говорила Соновия. Минти считала, что тут есть чем гордиться, но в то же время по-настоящему не могла это осознать, не представляя, сколько труда, времени и сил требуется для достижения того, что достигли они.

— Я видела привидение, — сказала Минти. — Когда вернулась с работы. В гостиной, на стуле. Это был Джок.

Соседи никогда не видели Джока, но знали, кого она имеет в виду.

— Послушай, Минти, это глупо, — сказал Лаф.

— Привидений не существует, моя дорогая. — Соновия всегда обращалась к ней «моя дорогая», словно ей нравилось подчеркивать, что она старше и мудрее. — Можешь не сомневаться.

Минти была знакома с Лафом и Соновией с тех пор, как они переехали в соседний дом; ей тогда исполнилось десять. Позже, став чуть старше, она приходила посидеть с их детьми.

— Это был призрак Джока, — настаивала Минти. — А когда он исчез, я пощупала сиденье стула, и оно оказалось теплым. Я знаю — это был Джок.

— И слышать не желаю, — отрезала Соновия.

Лаф похлопал ее по плечу.

— Галлюцинации, да? Это из-за неприятностей, что на тебя свалились в последнее время.

— Прислушайся к мудрым словам сержанта Лафкадио Уилсона, моя дорогая. — Соновия посмотрела в зеркало и пригладила волосы. — Идем. Я не хочу пропустить начало фильма.

Они пошли к автобусной остановке напротив высокой стены кладбища. Когда Минти волновалась, она не наступала на стыки тротуарной плитки, а старалась перешагивать через них.

— Как маленький ребенок, — сказала Соновия. — Моя Коринна всегда так делала.

Минти не ответила. Она продолжала обходить стыки, и ничто не могло заставить ее наступить на них. По другую сторону стены были могилы, надгробные камни, большие темные деревья, газгольдер и канал. Минти хотела похоронить здесь Тетушку, но ей не позволили, потому что места на кладбище не осталось, и Тетушку кремировали. Из похоронного бюро пришло письмо с предложением забирать прах. Никто не поинтересовался, что она будет с ним делать. Минти принесла маленькую коробочку с пеплом и нашла самую красивую — по ее мнению — могилу, с ангелом, держащим в одной руке что-то вроде сломанной скрипки, а другой рукой прикрывающим глаза. Старой столовой ложкой она выкопала ямку в земле и положила туда прах. Насчет Тетушки Минти немного успокоилась, но для Джока она этого сделать не могла. Его прах, наверное, достался бывшей жене или старенькой матери.

Соновия рассказывала о Коринне, той дочери, которая была адвокатом, о том, что именно и по какому поводу говорил о ней глава адвокатской палаты. Разумеется, сплошные комплименты и похвалы. Никто не сказал ни одного плохого слова о детях Соновии, и с ними никогда не случалось неприятностей. Минти подумала о Джоке, умирающем в поезде, в огне пожара, — ужасная смерть, которая стала причиной его возвращения из загробного мира.

— Ты очень молчалива, — заметил Лаф.

— Я думаю о призраке Джока.

Пришел 18-й автобус.

— …Неудачный мы выбрали фильм, — сказала Соновия. — С учетом обстоятельств.

Минти тоже так думала. Он назывался «Шестое чувство» и рассказывал о бедном маленьком мальчике, который видел призраки убитых людей. Соновия заявила, что фильм, может, и хороший, но ее беспокоит, как он мог повлиять на маленького актера, который играл главную роль. Ребенку вредно на все это смотреть, даже если это только игра.

В пабе на Харроу-роуд Лаф купил Минти бокал белого вина. Хорошо, что это оказался другой паб, а не тот, где они с Джоком познакомились, — там Минти бы ни за что не осталась, это было бы слишком. Но здесь она никого не знала.

— Ну, теперь ты сможешь войти в дом одна?

— Иди с ней, Сонни. Включи весь свет.

Минти рассыпалась в благодарностях. Она прекрасно справится сама. И конечно, ей придется делать это завтра, послезавтра и потом тоже. Она должна здесь жить. В доме снова вспыхнул яркий свет. Соновия поцеловала ее, что случалось нечасто, и оставила в сияющей пустоте. Беда в том, что ей придется выключать свет за собой перед тем, как лечь спать. На кухне Минти вымыла руки и смыла помаду Соновии. Потом выключила свет и пошла по коридору, боясь почувствовать на шее ладонь Джока. У него была привычка класть руку ей на шею и приподнимать голову, прежде чем дарить один из своих головокружительных поцелуев. Минти дрожала от страха, но ничего не произошло. Она храбро выключила свет в гостиной, повернулась и пошла наверх, чувствуя спиной густую тьму. Потом взлетела по лестнице так быстро, как только могла, и вбежала в ванную, не закрыв за собой дверь, потому что знала: у нее не хватит духу снова открыть ее.