Твой враг во тьме - Елена Арсеньева Страница 2

Нечаевы в позапрошлом году купили дом черездорогу от мордюковского и наискосок. Хор-роший домина, подворье, сад – все какнадо. Эх, ему бы такой, он бы… Все ведь приходится по нитке собирать. А Нечаевы– они никакие не хозяева, нет. Городские! Скотины не держат, двор пустой стоит.Картошку ни разу не сажали, парник снесли… Нелюди какие-то. В деревню ездят,как на дачу: по выходным. Нет, в этом году ничего не скажешь: безвылазно живут.Вроде как у самого Нечаева сердце прихватило, врачи приказали жить на свежемвоздухе и в город не соваться. Сидят теперь тут, с цветочками ковыряются. Хотя«виктория» у них уродилась потрясная и огурцы хорошо пошли. До мордюковскихдалеко, конечно, да ведь они с женой земле с утра до ночи кланяются, иЖанночка, дочка, помогает. Нечаевскую же Лёльку Мордюков раза два всего наогороде и видел.

Все это он и выложил усатому, подтверждая, чтос Нечаевыми в самом деле знаком. При Лёлькином имени тот враз стойку сделал:

– И ее знаешь? Это хорошо… Это очень хорошо,дяденька, потому что о ней речь и пойдет.

– Н-ну? – осторожненько подал Мордюковголос.

– Ну… понимаешь, я Лёлькин жених, –заявил усатый и покосился на Мордюкова, словно хотел проверить, как он к этомуотнесется.

А ему-то что? Жених, муж, хахаль – дело ваше,люди добрые, дело молодое! На доброе вам здоровьичко!

– И когда свадьба? – вот и все, чтосказал.

«Чебурек» блеснул зубищами… Как у волка зубы унего, точно!

– Да я хоть бы и сейчас! Не отходя от кассы! Исама Лёлька не возражает, даже наоборот. Но вот родители ее…

– Неужели против?

Мордюков слукавил, конечно, изображаяудивление. Ежу понятно, что этакого усатого, черноглазого да черномазогоНечаевы и к забору на сто шагов не подпустят, не то что к доченьке своейбеленькой в постельку. А что уж в ней такого особенного? Дылда белобрысая!Мордюков – мужик ничем не обиженный, а ей, версте коломенской, по плечо. Идет,бывало, поверх головы прищурится… И чего форс такой гнет? Двадцать пять уже, авсе еще в девках сидит. Нет, с его Жанночкой такого не будет, это точно! Она унего махонькая такая, ладненькая да складненькая…

– Ну и чего ты от меня хочешь, не пойму?

– Пошевели мозгами, – хмыкнул черный вусы.

– Записку, что ли, передать? – опятьсыграл Мордюков дурачка. – Так ведь у них небось телефон…

– Ладно тебе пинжака из себя строить. Мне твояпомощь в другом нужна. Лёлька тебя знает в лицо?

Мордюков кивнул.

– Отлично. Поедешь к ней домой и скажешь, чтотебя ее мамаша послала. Мол, отец заболел, надо помочь. Пусть, мол, насубботу-воскресенье с тобой приедет. Чего конкретно говорить, это мы с тобойпотом обмозгуем. Посадишь ее в свою лайбу, а возле поворота на карьер, сразу заОкским…

Он примолк, улыбнулся хищно.

– Ну, и чего будет?

– А ничего особенного. Я вас там ждать буду.Свернешь с шоссейки, остановишься, Лёля пересядет ко мне, а ты двинешь дальше,разбогатев на полкуска. Шиферу там купишь или досок…

Да уж и без советчиков нашел бы Мордюков чегокупить! Только по его надобностям любое одеяло коротко будет: на ноги натянешь– макушка замерзнет. Что тут какие-то пятьсот рубликов, по теперешним-то ценам!

– Согласен, – сказал осторожно. –Только… добавить бы надо.

Тот глазом повел:

– И сколько тебе добавить? А главное – за что?

– Дело больно деликатное, – спокойно пояснилМордюков. – «Похищение» называется! Вот если бы вы с Лёлькой сами в бегаударились – это одно. А при постороннем соучастии… Почем я знаю, может, девказа тебя уже давно раздумала идти и ты ее силком к себе в машину запихнешь?Конечно, стерпится – слюбится, а все-таки надо прибавить… минимум полстолько, аеще лучше – столько же!

У черномазого аж усы дыбом встали.

– Ты, дяденька, случайно не оборзел? Думаешь,один ты из Доскина в город ездишь? Да я вообще за четверть цены охотниковнайду!

– Найдешь, – покладисто кивнулМордюков. – Только прикинь: с кем из них Лёлечка твоя согласится вот таквдруг, с печки брякнувшись, в машину сесть? А со мной поедет, потому что мы сНечаевыми соседи, она и меня знает, и Алю, жену мою, и Жанночку, дочку.

Усатый поглядел на Мордюкова с отвращением.Подумалось: сейчас уберется клиент восвояси, и плакали в общем-то немалыеденежки, однако тот вдруг подмигнул и заржал жеребцом:

– Ну ты, дяденька, крепкий мужик! Уважаю! Порукам! Сейчас получишь эти пятьсот, а когда Лёлька в моей тачке окажется – ещестолько же. Устраивает?

У Мордюкова, чего врать, в горле пересохло,однако виду он никакого не подал.

– Хрен с тобой, – сказал скучнымголосом. – Устраивает.

Да, похоже, Лёлька Нечаева крепко усатогозацепила. Насилу дождался, пока Мордюков остатнюю ягоду распродал, копытом билот нетерпения. Конечно, Мордюков принцип держать не стал: спустил свою отборнуюягодку всего по ничего. Ну что ж, где-то теряешь, но где-то и находишь!

Наконец погрузил Мордюков свои ящички вбагажник и поехал к Лёлькиному дому, на Провиантскую, а усатый сидел рядом ивсе накачивал, что девке говорить да как. Подготовился он, ничего не скажешь.Всякую мелочь предусмотрел. И, главное, велел о нем Лёльке ни полусловом необмолвиться. Мордюков пообещал, конечно, но сам смекнул кое-что. Похоже, нетолько родители, но и сама невеста жениха своего не больно жалует. Небось далаот ворот поворот, а ему загорелось – вынь да положь. Они, черномазые, до нашихбаб охочие, особенно до таких белобрысых, как Лёлька. Увезет куда-нибудь вгоры, будет она там третьей или четвертой женой… А сама виновата, не дразнимужика! Сучка не захочет – кобель не вскочит. У Мордюкова Жанночка не такая,нет, он умеет семью в ежовых рукавицах держать, это и Аля, жена его,подтвердит…

Ну, ладно, пока суд да дело, приехал он кЛёльке, взобрался на пятый этаж, в дверь позвонил. Лёлька дома была, славабогу.

Сначала через дверь разговаривала, потомвспомнила Мордюкова – открыла. Но в комнаты не пригласила – продержала вкоридоре, поганка. Ростом под потолок вымахала, а вести себя… Его Жанночкетолько тринадцать, а она уже всему такому обучена, как взрослая!