Трефовый интерес - Татьяна Бочарова Страница 2

Лиза осторожно погладила фотографию. Затем пошла в кухню, налила воды в стакан и выпила залпом. Ей стало немного легче. Чуть-чуть. Она подумала и сунула в рот белую, продолговатую таблетку из упаковки, что дала ей перед уходом Маша. Таблетка была безвкусной и пахла пластмассой. Вскоре глаза стали слипаться, ноги отяжелели и с трудом повиновались. Лиза вернулась в спальню, откинула покрывало и улеглась на мягкие пуховые подушки. Тотчас ее сморил сон, крепкий, густой, без сновидений.

На работе на Лизу смотрели с жалостью. Наверное, она ужасно выглядела. Целую неделю просидела дома и вышла ненакрашенная, с темными кругами под глазами, с искусанными, сухими губами.

– Елизавета Антоновна, вас к начальству, – сказала ей в середине дня секретарша Надюша.

К начальству? В первый же день, как пришла? Что, интересно, от нее хотят? Может, материальную помощь предложат? Вроде у них так принято.

Лиза не спеша поднялась на второй этаж, где находился кабинет директора их крошечного НИИ, оставшегося еще с советских времен, чудом пережившего лихие девяностые, смутные нулевые и как-то умудрившегося встроиться в современную экономику. Лиза постучала в широкую, выкрашенную коричневой краской дверь.

– Входите, – послышался голос Сергея Митрофановича.

Директорствовал он недавно, всего год, а до этого на его месте сидел мировой мужик, Леонтий Петрович. Полтора года назад Леонтия не стало. Его обязанности сначала исполнял зам, Геннадий Семенович, затем его почему-то убрали и прислали, как выразились, «молодые кадры». Сергей Митрофанович действительно был молод, всего тридцать шесть лет, два образования, техническое и экономическое, и море гонору. Начал он с глобальных кадровых перестановок. Затем заставил написать заявления по собственному чем-то не угодивших ему сотрудников. Ввел новую систему поощрений и штрафов. На этом его деятельность, слава богу, притормозилась. Люди вздохнули с облегчением и, перестав ждать подвоха, вернулись к работе.

Лиза зашла в кабинет. Сергей Митрофанович сидел за огромным столом, заваленным бумагами, и смотрел в монитор.

– Вы звали меня? – спросила Лиза.

Он поднял на нее прозрачные, голубые глаза.

– Да, звал. Присаживайтесь, Елизавета Антоновна.

Тон у директора был мягкий и сочувственный. Лиза окончательно успокоилась и села на диванчик, стоящий у одной из стен.

– Как вы? – Взгляд Сергея Митрофановича скользнул по ее лицу.

– Ничего. Спасибо. Понемножку.

– Примите мои глубокие соболезнования. Очень, очень жаль.

– Спасибо. – Лиза почувствовала, как задрожали губы.

– Я распорядился, чтобы бухгалтерия выписала вам матпомощь. Там не так много, но все-таки хоть какое-то подспорье. Я же понимаю, какие сейчас у вас расходы.

– Спасибо, – снова повторила Лиза.

Значит, правильно она предположила. Молодец этот Митрофанович. Зря его народ чихвостит, мол, молодой, да ранний, бездушный карьерист. Вовсе не бездушный. Он смотрел на нее внимательно, оценивая, какую реакцию вызвали его слова.

– Деньги придут в следующем месяце, то есть через неделю-полторы.

– Спасибо, – в третий раз повторила Лиза, ощущая неловкость. Наверное, надо быть более эмоциональной, сказать больше слов благодарности. Но внутри у нее все словно оцепенело, и слова не шли с языка. – Я могу идти?

– Да, можете. Хотя… нет. Погодите. Я не хотел сегодня об этом говорить, но с другой стороны, зачем тянуть?

– О чем? – не поняла Лиза.

Сергей Митрофанович уперся взглядом в столешницу.

– Понимаете, Елизавета Антоновна, сейчас трудное время. Оно диктует новые условия, весьма жесткие. В этих условиях выживет сильнейший, как говорится.

Лиза ничего не понимала. Куда он клонит, этот милый мальчик с напомаженным чубчиком и рыбьими глазами?

– …Пенсионерам не место в нашем институте. Пора дать дорогу молодым.

– Но я не пенсионерка! – Лиза наконец все поняла. Ее хотят уволить! Подсластить горькую пилюлю матпомощью и взять на ее место какую-нибудь зеленую девчонку с нарощенными ногтями, которая ничего не смыслит в профессии, зато разбирается в таблицах на компьютере. – Мне до пенсии еще несколько лет, – твердо сказала Лиза, собрав в кулак последние силы.

Сергей Митрофанович благодушно покачал головой:

– Это не имеет значения. Годом раньше, годом позже. Нам нужны новые кадры, современные, оснащенные прогрессивными знаниями.

– Вы хотите, чтобы я написала заявление по собственному желанию? Как те, остальные? – Лиза взглянула в водянистые глаза директора.

Тот спокойно выдержал ее взгляд и кивнул:

– Хочу. Поймите, так будет правильней.

– Для кого правильней?

– Для нашего дела, – жестко ответил он.

– Но я… как же мне жить? На что? – Лиза почувствовала отчаяние. – Где я сейчас найду работу? У меня даже пенсии еще нет!

– Вот поэтому матпомощь, – спокойно проговорил Сергей Митрофанович. – Там приличная сумма. Ее хватит на несколько месяцев. Ну а потом… – Он слегка прищурил глаза. – Разберетесь. Есть много вариантов, как обойтись без работы. Например, сдавать квартиру.

– А жить? Где жить?

– Подыскать что-то поменьше, поскромнее. Обратитесь в соответствующее агентство, вам помогут. У меня мать так сделала и не жалеет. Разницы в ценах вполне хватает на безбедное существование.

– Лучше бы вы помогли своей матери деньгами, – дрожащим голосом проговорила Лиза.

Ей хотелось закричать, обругать этого зарвавшегося мальчишку последними словами, в конце концов хлопнуть дверью. Но ничего этого она не сделала.

– Я учту ваш совет, – все так же невозмутимо произнес Сергей Митрофанович. – А сейчас не смею больше задерживать.

Лиза не помнила, как спустилась и дошла до своей комнаты.

– Елизавета Антоновна, что случилось? На вас лица нет. – Сидевшая у окна Оля Морозова вскочила и подбежала к ней. – Вам плохо? Может, «Скорую»?

– Девочки, меня увольняют. – Лиза тяжело опустилась на первый попавшийся стул.

– Как увольняют? – ахнула черноволосая Мария Витальевна. – Не может быть!

– Может. Только что сам сообщил.

– Не имеют права, – уверенно проговорила Иришка Коваленко, самая молодая в отделе и осведомленная обо всех юридических тонкостях. – Вы в суд на него подавайте. Выиграете, сто процентов! Предпенсионеров не положено увольнять.

– Верно, Лиза, надо судиться, – поддержала ее Мария Витальевна.

Оля тем временем вскипятила чайник и налила Лизе крепкого чаю.

– Вот, выпейте. С шоколадкой.