Как бы не так - Татьяна Полякова Страница 2

Он лежал прямо посередине дороги, раскинув ноги и странновывернув голову, точно, лежа на животе, пытался увидеть небо. Одна рука прижатак ребрам, а другая откинута в сторону. Ладонь как раз оказалась в луже. В целомзрелище мало приятное, но вполне обыденное. Недалеко отсюда свалка, где живутнесколько бродяг, троих я знаю лично. Придется либо возвращаться, либооттаскивать этого типа в сторону. Я тяжко вздохнула и заглушила мотор. Не могусказать, что перспективы воодушевляли; вздохнув еще раз, я вышла из машины.Мысль об опасности даже не пришла мне в голову. Во-первых, я не пуглива,во-вторых, ценных вещей не имею, и взять с меня нечего. Если кому-то придетохота позаимствовать мою машину, так скажу прямо: не завидую я тому типу.Аккумулятор сдох, движок дымит, а задний мост устрашающе воет. Иногда я всерьезнадеюсь, что какой-нибудь псих на нее позарится, и я избавлюсь от проблем.

Когда я уже подходила к проклятой луже, меня внезапноохватило чувство близкой опасности, захотелось вернуться в машину: в голову лезвсякий бред о сексуальных маньяках, нападающих на одиноких женщин. Я тут жесебя одернула: маньяк должен быть очень большим оригиналом, поджидая одинокуюженщину в месте, где никто не ходит и очень немногие ездят. Я усмехнулась,пытаясь вернуть себе уверенность, но беспокойство не проходило, потому кбродяге я приблизилась с осторожностью, не стала хватать за ноги и оттаскиватьв сторону, а для начала оглядела его. Сразу же стало ясно: бродягой он не был.Одет в хороший костюм, причем не просто хороший, а, насколько я могла судитьпри свете фар, дорогой. На запястье часы, по виду золотые, а на пальце здоровыйперстень с бриллиантом.

Я присвистнула и огляделась: машины нигде не видно. Но моимпредставлениям, граждане в дорогих костюмах и с бриллиантами на пальцах поночам пешком не бродят, а в лесу им и вовсе делать нечего. Наклонившись, япроверила пульс, он едва прощупывался. Пьян мужчина не был, потому что запахаалкоголя я не чувствовала. Был другой, очень знакомый запах, вызывающий смутнуютревогу.

Чтобы валяться в луже, надо основательно упиться. Человек небыл бродягой и не был пьян.

— Повезло, — сказала я самой себе, встала наколени и принялась его ощупывать. Убедившись, что переломов нет, осторожноперевернула его на спину. Он застонал, веки дрогнули, а до меня дошло, что знакомыйзапах — это кровь.

Правая сторона лица в крови, пиджак на груди превратился влохмотья. Свет фар был тусклым, желтым и грозился погаснуть навсегда, потому язаторопилась и поднялась с колен.

Мужчину надо было срочно доставить в больницу. Оставаласьслабая надежда, что он стал жертвой аварии. Хотя трудно представить, что онздесь прогуливался, был сбит неосторожным водителем и оставлен умирать возлегрязной лужи. Честно говоря, я уже тогда знала, что это… Кроме нашей больницы,вокруг ничего не было похожего на место, откуда он мог возвращаться или кудамог идти. Неосторожных водителей я здесь, на лесной дороге, за пять лет ни разуне встречала. Однако за те же пять лет я успела много чего повидать: его моглисбить где угодно, а потом привезти сюда и бросить. Найдут, значит, повезлотебе, мужик, а нет, так не обессудь.

Я пошла к машине, пытаясь решить: вернуться ли в больницу исообщить о происшествии или везти его туда самой. Чем быстрее он там окажется,тем лучше. Неизвестно, какие травмы он получил. Счет ведь мог идти не на минутыдаже, а на секунды.

Я вплотную подогнала машину к нему и открыла заднюю дверцу.Моя бабушка во время войны была санитаркой, я всегда недоумевала, слушаярассказы о том, как семнадцатилетние девчонки выносили с поля боя дюжихмужиков. Однажды я пыталась поднять своего пьяного мужа и с третьей попыткисмогла лишь привалить его спиной к креслу, он тут же сполз обратно, а я махнуларукой. С той поры я только и делала, что махала на него рукой, и он как-то незаметноперестал для меня существовать. Муж обиделся (кому ж это понравится), и вот ужегод мы жили врозь.

Помня тогдашнюю неудачу, я с большим сомнением вернулась кмужчине. На мое счастье, гигантом он не был. Ростом не выше меня, худой ижилистый. Я подхватила его под мышки и приподняла, с удивлением убедившись, чтоособых сил мне не потребовалось. Укладывать его на сиденье я не стала: времядорого, да он мог и упасть по дороге. Пришлось ему лечь на полу. Торопливохлопнув дверью, я для начала попыталась развернуться. Дело нелегкое. Переднимбампером я задела дерево. Надо полагать, машина от этого лучше не стала, ну даБог с ней. Сейчас я думала только о том, как побыстрее довезти его до больницы.Конечно, потом станет жалко машину и досадно за свое извечное невезение. Но этолучше, чем жгучая обида, которая приходит, когда помочь ты уже не в силах,потому сейчас я и летела точно угорелая.

Над дверью приемного покоя горел неоновый свет, а медбратВолодя курил, поглядывая в темноту. Я затормозила рядом.

— За тобой что, черти гонятся? — вздохнул он.

— У нас работенка, — обрадовала я его. —Человека нашла на дороге, возможно, сбила машина.

— Хоть бы раз ты нашла чего путное, — пожаловалсяБрат, бросил сигарету и стал проявлять чудеса расторопности, при его комплекциии обычной лени неизменно меня удивлявшие.

Отогнав машину на стоянку, я поднялась в ординаторскую. Онабыла пуста. На столе горела ночная лампа, я включила верхний свет ичертыхнулась: мой элегантный костюм ярко-синего цвета был в крови.

— Не везет, так навсегда, — сказала я вслух, взялахалат и направилась в душ.

Там меня Наташка и нашла. Она хмурилась и явно нервничала.

— Плохи дела? — осведомилась я, на некоторое времявысунув голову из-под струй воды.

— И никакая это не авария, — вроде бы с обидойзаявила она. — Где ты его умудрилась подцепить?

— В лесу. Лежал в любимой луже.

— У него множественные пулевые ранения в область груди.Может, еще чего…

— А голова? — спросила я, принимая из ее рукполотенце.

— Ерунда. Скорее всего разбил, когда падал. Царапина. Авот грудь — это серьезно. По-моему, он давно должен был умереть. Сразу, кактолько схлопотал эти пули.

— Надеюсь, ты не в обиде, что он до сих пор жив? —осведомилась я, надевая халат.

— Ему всю грудь изрешетили, — не унималасьНаташка. — А он держится. Прикинь?

— Да, без понятия человек, возись теперь с ним, —усмехнулась я. Наташка шла за мной и ныла:

— Ты ведь останешься?

— Я тридцать часов на ногах. Вызывай Петра Сергеевича.

— Звонят. Только ведь сегодня пятница, то есть суббота,дачный день. Мужика к операции готовят. Не можешь ты так со мной поступить…