Разбитые маски - Анна Малышева Страница 2

Невозможно! Невероятно! Если это так, тогда все на свете – ложь… И она ничего не понимает в людях, в самой себе, в человеческих отношениях…

И она набрала номер, который помнила наизусть еще с той поры, когда они с Виталием только начинали встречаться. Тогда он сразу попросил не звонить ему домой, но эти семь цифр она помнила как заклинание, волшебный код… Ключ к будущему счастью.

Все были дома. Сперва трубку сняла дочка Виталия, пятнадцатилетняя Таня, потом подошла бывшая жена. Она сразу узнала Ольгин голос и на удивление ласково спросила: что случилось?

Запинаясь и ненавидя себя за виноватый тон, Ольга сказала, что не дождалась вчера Виталия, беспокоится и хотела бы знать… Ее оборвали, в голосе послышались торжествующие нотки:

– Потеряла? Так скоро? Ну, тут я ничем помочь не могу! Ищи в другом месте, у другой бабы! А меня оставь в покое!

И, собираясь положить трубку, Ольга расслышала злорадное:

– Имеешь то, что заслужила! Бог все видит! Он тебя наказал!

Прошло три дня, и она подала заявление в местное отделение милиции об исчезновении супруга. Теперь Ольга никому не звонила, напротив, все звонили ей. Знакомые осторожно соболезновали, друзья предлагали помощь, родственники (его родня) ужасались и намекали на худший исход дела. Ольга как будто окаменела. Женщина сама себе удивлялась – с тех пор, как пропал муж, она не проронила ни единой слезы, ни разу не впала в истерику. Больше того, ей казалось, что еще в тот, самый первый вечер, стоя в метро и следя за потоком поднимающихся пассажиров, она сразу ясно поняла, что муж пропал навсегда и больше она его не увидит.

Но конечно, продолжала надеяться. Бог знает на что, на чудо, на счастливый поворот судьбы. В конце концов, что с ним могло случиться? У него был болезненный вид, он устал? Значит, скорее всего, попал в больницу. Но ни в одной больнице его не нашли, в моргах тоже не оказалось «клиента» с подобными документами и приметами. О чем это говорит? Документы он мог потерять (всегда носил в барсетке). Случился приступ, барсетка выпала из рук, ее кто-то украл – дело обычное. Он попал в больницу без имени, без фамилии. Его приняли, положили в стационар (в реанимацию). И лечат. Когда Виталий придет в себя, конечно, все прояснится. Ведь невозможно обойти все больницы и осмотреть всех мужчин, лежащих без памяти. Москва слишком велика.

Или другой вариант – на него напали, ограбили, ударили по голове. Об этом исходе она старалась не думать, но ведь могло случиться и такое? Он потерял сознание, возможно и память, был доставлен в больницу…

Или… Погиб?!

Доходя в своих рассуждениях до этого пункта, Ольга всякий раз запрещала себе об этом думать. Он не погиб, быть не может! Почему именно он?! За что?! Как такое могло случиться?!

Одно она знала точно – к бывшей жене Виталий не возвращался. И это странным образом ее успокаивало. Его не было, но все-таки он оставался с ней. Значит, еще не все потеряно.

Женщина старалась не замечать времени, которое прошло с момента исчезновения мужа. Занимала себя разнообразными делами, выдумывала какие-то иллюзорные цели и обязанности. Например, на свой страх и риск и за свой счет продолжала заниматься ремонтом квартиры. Она как будто делала вид, что ничего не произошло, заигрывала с судьбой, пытаясь вымолить у нее поблажку.

Рабочие приходили утром и уходили, когда она возвращалась с работы. У них были ключи от квартиры и неограниченное право на время пребывания – так договорились с самого начала. Переезжать молодоженам было некуда, и они решились на такой вариант: лучше немного потерпеть неудобства, пыль и чужих людей, чем платить за съемную квартиру. Пока с нею был муж, ее ничто не страшило. Но теперь, после его исчезновения, Ольга перестала понимать, зачем она занимается этими неприятными вопросами.

У нее возникло тягостное ощущение бездомности. Она так и не успела почувствовать своей квартиру, где жила совсем недавно. А теперь, когда с утра до вечера здесь толклись, шумели и командовали незнакомые, грязно одетые, бесцеремонные люди, она и вовсе растерялась. У женщины было такое чувство, что она не вправе требовать от мастера и рабочих самых простых вещей. Например, ускорения темпов работы (несмотря на авансы, те почти ничего не сделали) В самом начале ремонта, когда говорилось о перепланировке, Виталий пожелал соединить комнату с кухней, пробив в стене проем. Эту переделку ни с кем не согласовывали, хотя Ольга очень тревожилась по этому поводу – как бы стена не оказалась несущей, как бы не пожаловались на шум соседи… И вот, когда проем был сделан, обнаружилось, что кто-то из соседей все-таки нажаловался в ЖЭК. Приходили какие-то люди, осматривали переделки, грозили судом и неимоверными штрафами… Все это случилось уже после исчезновения Виталия. Ольга не находила в себе сил обороняться, хотя испорченная стена была всего лишь легкой перегородкой. У нее было одно желание: чтобы все, наконец, покинули квартиру – и жалобщики, и рабочие, а у нее появилась возможность надеть домашний халат и лечь на диван.

Несмотря на свое одиночество, она почти не бывала одна. Как только рабочие удалялись, являлись сочувствующие. Этих она и подавно не могла выгнать. Приходили друзья и сослуживцы Виталия, как правило, с бутылкой водки. Закуску полагалось обеспечивать Ольге. Она разогревала ужин, наспех делала какие-то бутерброды… И выслушивала бесконечные, все более задушевные истории о пропавшем муже. О нем уже говорили по принципу: о мертвых либо хорошо, либо ничего. Называли прекрасным, редким человеком. «Какой был парень!» Иногда делались попытки взять ее за руку, намекалось на желание остаться с ночевкой. Как правило, приходили люди холостые или разведенные. Молодая женщина с трудом выпроваживала таких размякших гостей, иногда произнося резкие фразы и чувствуя что-то вроде угрызений совести. Ведь, с одной стороны, люди пришли поддержать ее морально. С другой же… Все было слишком понятно.

Являлись подруги по училищу и лицею, где она преподавала музыку. И тоже, как правило, незамужние или разведенные. Приходили даже те, с кем она раньше не поддерживала особых контактов. Как будто с исчезновением Виталия она автоматически вошла в их круг и уже не имела права отказаться от навязанной дружбы. Подруги жаловались на сломанную жизнь, неудавшиеся романы, скверных, грубых учеников и их заносчивых родителей… Тут в ходу была уже не водка, а недорогое вино, кислое или приторное. Закуску приносили с собой. Быстро и некрасиво напивались, доставали пудреницы, начинали утирать слезы, сочувствовали Ольге, а взамен требовали от нее жалости к себе… Женщины, в отличие от мужчин, как одна считали, что Виталий жив и непременно вернется. Говорили, что у него могли возникнуть какие-то срочные дела (например, по работе). Он-де просто не успел известить о них молодую жену… И будто сговорившись, гостьи не обращали внимания на то, что с момента исчезновения Виталия прошло слишком много времени, чтобы он не мог добраться до телефона и позвонить домой…

Такие утешения имели обратный эффект. Чем дольше Ольга выслушивала советы подруг, тем яснее понимала – положение безнадежно, случилось что-то страшное и на благополучный исход надеяться глупо. Но она им не возражала. Ведь все эти нелепые утешения произносились от чистого сердца…