Альфа-женщина - Наталья Андреева Страница 2

Его жена любит деньги. И дети любят. Дети любят деньги. Словосочетание убийственное, но таковы реалии нашего времени. Раньше дети любили маму с папой и эскимо за двадцать восемь копеек, теперь любят двадцать восемь копеек, с учетом инфляции, разумеется, но то, что на них можно купить эскимо, отпрысков уже не впечатляет. Они мыслят масштабно. Процентами в банке, перспективой уехать на учебу за границу, теплым местечком в госкорпорации. О том, что рухнула система ценностей, говорят постоянно. Но никто не может отследить момент, поставить точку отсчета нового времени. Говорят обтекаемо: девяностые и нулевые. А вот в тот момент, когда дети перестали любить эскимо, не говоря уже про маму с папой, все и рухнуло. Когда родители стали средством.

Прекрасное время! Кто сказал, что оно плохое? Вы, господа, забыли, как давились в очередях. Ах, да! В очередях давились товарищи. И этот, который в луже крови лежит сейчас на паркете с дырой в черепе, тоже. Не сразу же он стал ректором нашего института. Сначала заделался правозащитником, а до того давился в очередях, выбивал себе квартиру, в профкоме вымаливал путевку на юг, значился в списках на машину, стенку, палас и цветной телевизор марки «Рубин». В общем, был человеком. А перестал он им быть, когда заделался правозащитником. Вот с этого и началась его блестящая карьера, которая закончилась в луже крови на наборном паркете из ценных пород дерева.

Правозащитник – это человек, который очень хочет стать большим чиновником, чтобы неплохо жить, или уже, по сути, чиновник, живущий неплохо, но делающий вид, что радеет за людей, которым живется отвратительно. Чем старательнее он делает вид, чем больше суеты разводит, чем несчастнее его подзащитные, тем лучше ему живется. Некоторые даже обзаводятся мигалками и не слезают с экрана телевизора. Все зависит от актерского таланта и степени разложения общества. Если оно, общество, совсем разложилось, ему нужно безумное количество краснобаев, чтобы процесс не затухал. Разлагаться надо со вкусом. Общество, которое здорóво, нуждается исключительно в деловых людях, оно зазря не кормит. Чиновники в нем как солдатики, действуют молча, четко и слаженно. А в разложившемся обществе они – генералы. Аппетиты у них генеральские, гонорары тоже. Они искренне считают себя опорой государства, самыми нужными и важными людьми, хотя не производят ничего, кроме кипы бумаг. Но именно они наставительно говорят всем остальным:

– Надо заниматься делом.

Мой генерал дослужился до ректора нашего университета. Я назвала его институтом? Обмолвилась. Во времена, когда я сама здесь училась, когда общество еще не разложилось и с ценностями все было в полном порядке, узаконены и единогласно прибраны, на этом же месте был институт. Он занимался исключительно идеологией. Этим раньше занимались все гуманитарные вузы, их за то и кормили. Идеология поменялась, соответственно, поменялась и программа. Не поменялся штат сотрудников. Все, кто раньше преподавал политэкономию и громил идеалистов проклятых, переключились на социологию и историю религии. Вдруг выяснилось, что каждый партиец тайно праздновал Пасху, слушал голос Америки и хранил в чулане икону, которой благословляли под венец его прабабку.

Все кинулись делить ничье пространство. Важно было определиться с направлением. Сначала выиграли предприимчивые люди, предпочитавшие материальные ценности духовным. Заводы, шахты, нефтяные скважины, авиакомпании. Но мигом народилась армия чиновников, которая обложила все это огромной данью. И поставила себя гораздо выше реального производства и вообще реального дела. В общем, на смену девяностым пришли нулевые.

Человек, который сегодня умер, хотя накануне этого рокового дня собирался жить долго и счастливо, шел верным курсом. Ловко ввинтился в массовое сознание, за что ему кинули кусок – должность ректора одного из ключевых гуманитарных вузов страны. А сейчас он пошел бы на повышение прямо из очередного отпуска в министерство, где в связи с перестановками в правительстве как раз освободился портфель. До выборов нового ректора власть должна была перейти к и.о., который и становился явным фаворитом. Я приехала сюда, чтобы обсудить его кандидатуру. Точнее, на собеседование, потому что ректор (пока еще ректор) решил лично и тайно побеседовать с каждым из соискателей.

В этом и была его роковая ошибка.

Понятно, что у нас демократия. Должность ректора выборная, но кому здесь надо объяснять, что такое выборы и насколько предсказуем их результат? Все решает административный ресурс. Голосование тайное, и процесс подсчета голосов идет за закрытыми дверями. Их могут «подсчитать», как подскажут сверху. Ректор – пока еще председатель Ученого совета, который утверждает кандидатуры. И который их выдвигает. Нет, другие, конечно, тоже выдвигают, всякие там кафедры, общественные организации при университете. Возможно даже самовыдвижение. Но не смешите меня. Все решается наверху. Тем более человек уходит в министерство на большую должность. Кто рискнет испортить с ним отношения? Им ведь с преемником работать и работать! Нужен свой человечек, полностью контролируемый и всем обязанный. На данном этапе идет «пристрелка», составление списка и согласование кандидатур, чтобы потом не было никаких неожиданностей.

Правило террариума: ни одной змее нельзя давать шанса стать главной Коброй. Это все равно, что кинуть туда аппетитную белую мышь. Кто ее проглотит, тот и будет царицей. Пусть пресмыкающиеся кусают друг друга, у них давно уже выработался иммунитет к яду. Но если кому-то дают шанс возвыситься…

Каждая понимает: пока мы все равны, еды хватит. Можно мирно сотрудничать и совместно выкармливать щенков, то есть студентов. Никого не уволят, а грызня – она мышечный тонус повышает. Но если из этого клубка вытянуть одну рядовую особь и надеть на нее корону, она всех остальных просто-напросто сожрет, пользуясь правом сильного.

И змеи зашевелились. Хозяин очень уж низко опустил руку, в которой держал ценный приз. В состоянии эйфории бдительность притупляется. Он уже представлял себе, какие откаты будет брать, на кого оформит новую недвижимость здесь и за границей, как нагнет своих недоброжелателей, а людей верных поощрит, предоставив им длань для целования. И заживет эдаким царьком, потому что Царь понятно кто. Но за империю и ответственность большая. А лучше, когда никакой. Самые ругательные у нас образование и здравоохранение, а самый безопасный (вот парадокс) портфель министра по чрезвычайным ситуациям. Если не приближаться к зоне риска, где находятся экономика и финансы, можно устроиться с комфортом. Затеряться в итоге среди вице-премьеров, господи, кто их всех знает? И кто их считал? Каждый за что-то отвечает так ненавязчиво и незаметно, что не отвечает ни за что. Главное, соблюдать вертикаль. Этому наш ректор научился, еще когда был просто правозащитником. Поэтому в министерстве его ждала блестящая карьера.

Я знала, что шансов у меня мало. В этом списке мой номер шестнадцатый. Сами посудите. Одна соискательница замужем за Большим Бизнесменом, другая за Большим Чиновником. Их преимущество – мужья. Они же проблема. Если бы ББ не сцепился с БЧ за то, чья жена будет круче, все давно уже было бы решено. За одним деньги, за другим связи. Казалось бы, БЧ для ректора предпочтительней. Но он подумал, что скоро сам будет супер-БЧ. И явно обойдет в чиновничьей иерархии мужа своей преемницы. А вот денег никогда не бывает много. С другой стороны, и карьера в министерстве может не сложиться. Совсем, конечно, не отодвинут от кормушки, раз человек попал в обойму, но могут затереть, затоптать. Тогда ситуация поменяется, и БЧ снова будет нужен. Тут-то можно сделать звоночек: