Олимпийский чемпион - Фридрих Незнанский Страница 2

На кладбище Гордеев промерз до костей. Когда присутствующие стали прощаться с покойным, он тоже подошел к гробу. Посмотрел Вите в лицо и не узнал его. Это был совсем другой человек. Вернее, то, что от него осталось… Гордеева это поразило. Витя не вписывался в его теорию о том, что никто в принципе за эти годы не изменился. Витя изменился. Можно сказать, до неузнаваемости…

После похорон мать Вити пригласила их на поминки.

Гордееву хотелось втихую слинять, но остальные его не отпустили. То есть просто схватили за руки и повели к столу.

Чинно сидел он на дальнем конце длинного стола и пил рюмку за рюмкой. Школьные друзья, и даже Элла, не отставали. Когда с прощальным словом выступили все родственники и сослуживцы Вити, очередь дошла до его бывших одноклассников. Гордеева заставили подняться и произнести речь от имени класса. На ходу он ничего не мог придумать, промямлил пару банальных общих фраз и упомянул к чему-то Витину победу на олимпиаде по моделированию. Рассказал, как он был поражен, увидев модель барка «Крузенштерн»… После этих слов мать Вити разрыдалась. Гордеев сел, стыдясь посмотреть людям в глаза, чувствуя, что сморозил глупость, растравил раны. Впрочем, уже изрядно подвыпившие однокашники так не считали. Они одобрительно покивали, а Юлик Радзиховский, разливая водку, даже сказал: «Я всегда говорил, что Юрка из нас самый умный!»

Затем были еще речи. Мать Вити громко всхлипывала. Ей принесли капли. Запахло аптекой. Окружившие ее женщины уговаривали ее успокоиться. И тут кто-то из сослуживцев Вити затянул негромко какую-то солдатскую песню. Остальные подхватили. Вышло это у них здорово и весьма кстати.

Браток, поднимем по одной

За то, чтобы вернулись мы домой,

За то, чтоб пуля миновала

И чтоб любимая ждала.

Гордеев выпил еще рюмку, чувствуя, как тепло разливается по телу и одновременно мороз подирает по коже… Такие вот взаимоисключающие ощущения.

«Ты как домой доберешься? – спросил самого себя. – А! Плевать, поймаю такси…»

Скребет на душе, когда солдаты поют на поминках погибшего друга.

Краем глаза Гордеев заметил, что Элла поднялась из-за стола и вышла из банкетного зала.

Он нашел ее у подоконника в пустом фойе. Элла стояла, повернувшись лицом к окну. Плечи ее вздрагивали.

Пока Гордеев шел к ней, в его памяти вдруг отчетливо проявился один случай, совершенно забытый, погребенный под пеплом перегоревших воспоминаний, к которым иногда стыдно и тяжело возвращаться. Иногда, вспоминая, понимаешь, что это твоя жизнь, и, какой бы она ни была, никуда от нее не деться.

Он вдруг ясно представил, как давно, в начале десятого класса, теплым, сырым осенним вечером он провожал Эллу со школьной дискотеки. Они брели мокрыми улицами, по блестящему от дождя в голубых и розовых пятнах фонарей асфальту. Гордеев держал зонт. Они обсуждали достоинства альбома «Зеппелинов» «Лестница на небеса» и всякую всячину. Шли, и каждый из них понимал, что все это не просто так – теплый, сырой осенний вечер, пятна фонарей на мокром асфальте и ничего не значащая беседа. И потом, в подъезде, Гордеев обнял Эллу и поцеловал в губы.

На следующий день – он даже вспомнил, что это было воскресенье, – Элла позвонила ему по телефону, а он не захотел подойти.

Это воспоминание ужалило, как змея. Не подошел. Струсил? Или просто не знал, что ей сказать?

Гордеев и сейчас не мог понять, почему тогда так поступил? Зачем поцеловал? И почему на следующий день ему ни в какую не хотелось говорить с ней? А в понедельник в школе он старательно избегал встречи с ней, опускал глаза и делал вид, будто не замечает ее. И тем не менее ощущал ее меняющиеся по отношению к нему эмоции – недоумение, раздражение, разочарование, равнодушие…

Он смотрел на Эллу и думал: а что бы изменилось в жизни, если бы в тот день он поговорил с ней?

А если – все? Все бы изменилось? И даже Витька сейчас был бы жив?..

Элла обернулась. Кивнула:

– А, это ты!

Гордеев стал рядом и посмотрел в окно. За окном унылый пейзаж: старые, размокшие и почерневшие от дождей фанерные щиты наглядной агитации вдоль аллеи чахлого сквера; напротив – забор военной части, затянутый колючей проволокой.

– У меня Витин ребенок, – каким-то монотонным голосом произнесла Элла.

Гордеев не понял, что она имеет в виду.

– Почему? – переспросил он, думая, что в связи с этими траурными событиями вдова Виктора отправила своего ребенка к Элле.

– У меня ребенок от Вити, – повторила Элла, глядя в одну точку перед собой.

– Кто? – глупо поинтересовался Гордеев.

– Мальчик. Зовут Захар. Ему уже семь лет.

Они помолчали. Гордеев профессиональным инстинктом почувствовал, что сейчас следует задать какой-то наводящий вопрос… Ответ, еще не произнесенный, но готовый уже материализоваться, витал в воздухе.

– А у Виктора с женой есть дети? – спросил Гордеев.

– Нет. У них не было детей.

– Они давно вместе?

– Да… То есть нет… Два года.

– Для кого-то это немалый срок. Мать Вити знает про твоего?

– Нет. Даже не догадывается. Витя ей никогда не говорил. Так уж получилось…

– И ты не знаешь, сказать ей сейчас или не говорить?

Элла кивнула. Объяснила:

– Я ведь сама мать, я чувствую, ей будет легче, если она узнает, что живет на свете такой человечек – Захар Викторович… В любом случае легче. Тут ведь все другие вопросы отодвигаются на второй план.

– Да, пожалуй, – согласился Гордеев. – Будет легче. Так скажи ей.

– А что будет с моим мужем?

Элла отвернулась от окна и посмотрела на Гордеева круглыми, красивыми глазами.

– Ты замужем? – механически переспросил Гордеев.

– Да.

– И муж думает, что это его ребенок?

– Да.

– Боишься развода?

– Собственно, муж меня кормит, – жестко отрезала Элла. – Ну и ребенка тоже. Он у меня крутой. Если развод со скандалом, мы с Захаром уйдем от него голые и босые.

– Думаешь, он потребует развода?

– Не знаю… Я его вообще плохо знаю. А если честно, не очень и хочу знать.

Гордеев кивнул. Он не знал, что сказать.

Элла постояла, задумавшись, и неожиданно встряхнулась:

– Эх, Юра! Ерунда все это! Если подумать, тряпки, квартира – все так относительно. Не бери в голову. Все-таки я была и осталась абсолютной эгоисткой! Нагружаю тебя своими проблемами.

Гордеев смотрел на нее грустно.

– Если понадобится хороший адвокат по семейным спорам, я могу порекомендовать, – предложил он.