Операция «Сострадание» - Фридрих Незнанский Страница 2

Все это Никитин отметил как бы боковым зрением, не сосредоточиваясь на деталях. Осознал же их значение он лишь некоторое время спустя. Его внимание сразу привлекло неровное отверстие в гладкой, белой, поросшей курчавыми рыжеватыми волосками груди. И темнеющие, загустевающие, из алых становящиеся багровыми потеки. На коже, на песке, в складках пакета…

— Ничего не трогать! — громко скомандовал Лев Прокофьевич не только Наталье Венедиктовне, но и своим привлеченным криками товарищам по утренним пробежкам, которые начали подтягиваться к пруду. — Срочно вызывайте милицию! Отойдите подальше… А ну, кому я сказал! Все отошли, сейчас же! Собак убрать!

Наталья Венедиктовна резко дернула за поводок Аврору, которая потянулась было обнюхать кровь, и собачка взволнованно вякнула, пораженная таким неласковым обращением. В другое время Лев Прокофьевич испытал бы удовлетворение от маленького возмездия, неожиданно настигшего эту избалованную шавку, однако по сравнению с тем, что случилось, давние неприязни отодвинулись на задний план. Дважды за это воскресное утро Никитин предался мыслям о смерти, но если в первый раз смерть посылала ему издалека воздушные поцелуи, застенчиво показывала свое костяное безносое личико из-за полупрозрачных деревьев, тронутых поздней осенью, то сейчас она выскочила прямо на него, чтобы предстать во всей своей наготе… Да, именно во всей наготе, как бы кощунственно по отношению к покойному это ни прозвучало.

Спустя пятьдесят минут Лев Прокофьевич четко и деловито давал показания дежурной оперативно-следственной группе ГУВД Москвы и Московской горпрокуратуры, а в частности явившемуся в ее составе на место преступления следователю Вениамину Васину:

— Да, я был знаком с убитым. Знакомство, правда, шапочное: просто живем в одном доме. То есть жили… Частенько он в Тропаревском парке бегал, а после пробежек моржевал… Хирург он пластический, Великанов Анатолий Валентинович.

Дежурный следователь прокуратуры, юрист третьего класса Вениамин Васин — милейший и покладистый в быту человек, исполнительный работник — знал за собой лишь один крупный недостаток: застенчивость. Однако этот минус в характере человека, обычно простительный и даже отчасти симпатичный, грозил свести на нет все положительные профессиональные качества следователя и поставить едва начинающуюся васинскую карьеру под удар.

А попробуйте тут не застесняться, попробуйте остаться активным и напористым в присутствии такого количества генералитета! Едва было сообщено об убийстве Великанова, из ведущих оперативных ведомств налетело в Тропаревский парк начальства, словно ос на варенье. Васин, не смея открыть рот, недоумевал про себя, почему убийство врача, пусть даже суперизвестного, вызвало такой наплыв властей. Генералы из ФСБ, МВД и Генпрокуратуры вели себя так, будто собрались на светскую тусовку: улыбались друг другу, здоровались за руку, обсуждали какие-то сложные взаимоотношения между неведомыми Васину, но, несомненно, могущественными фигурами, беззастенчиво разгуливали по берегу пруда, словно по паркету, затирая модными ботинками следы, которые не успели затоптать кроссовками утренние физкультурники. Веня дважды порывался сделать им замечание, но не посмел: на фоне своих прокурорских начальников и чужих милицейско-фээсбэшных генералов этот субтильный блондинчик выглядел мальчуганом-сиротой, который по ошибке попал вместо новогодней елки на вечеринку для взрослых.

— А вы работайте, молодой человек, работайте, — барственно дозволил Вене Васину важный фээсбэшник и тут же продолжил беседу со своим коллегой, надвигаясь на него черчиллевским животом. — Ну, я всегда утверждал, что неравные браки добром не кончаются. И, понимаешь, как в воду глядел! Каков он ни будь, этот Великанов, хоть самый распереталантливый хирург, но Ксения Маврина — не для него девушка. Да к тому же на роль второй жены… Как только это дозволил Михаил Олегович, совершенно не понимаю!

Густо краснея и до боли отчетливо ощущая свои несолидные двадцать пять лет и юношеские прыщи на щеках, Веня, однако, отметил, что причина прибытия на место происшествия московского начальства проясняется. Для этого не обязательно даже быть знатоком московского бомонда, достаточно, по крайней мере, изредка смотреть телевизор. Михаил Олегович Маврин, бывший председатель российского правительства, хоть и пребывал ныне в отставке, оставался все же очень влиятельной фигурой на политической сцене. Вот, значит, как: погибший пластический хирург был женат на его дочери, Ксении Михайловне Мавриной, а следовательно, высокопоставленный тесть способен поставить на уши и МВД, и ФСБ, и прокуратуру, чтобы они достали убийцу из-под земли! Не то доченька будет очень-очень недовольна…

Тем не менее, если Веня Васин безотлагательно не примется за дело, спасая остатки вещественных доказательств, установить убийцу не в состоянии будет и сам Шерлок Холмс, пусть даже Михаилу Олеговичу Маврину с помощью старых связей удастся вызвать великого сыщика из небытия. Обшаривая место происшествия вместе с оперативниками, Васин сразу обнаружил возле трупа гильзу от пистолета Макарова. Очевидно, от слепого ранения в грудную клетку из ПМ Великанов скончался на месте… Упрятав гильзу в полиэтиленовый пакетик, Васин продолжил осмотр. Его упорство было вознаграждено: вскоре он наткнулся на валявшуюся чуть поодаль пулю… от другого пистолета, но не от ПМ. Происхождение этой пули сразу поставило юриста третьего класса Васина в тупик. Откуда эта пуля здесь взялась? Может, выронил киллер? Значит, у него был и второй пистолет, иной марки?

Долго теряться в догадках относительно происхождения пули Васину не позволяло поджимавшее время. Труп был совсем свежий: Наталья Панченко обнаружила его, как видно, сразу после выстрела. Судя по тому, что Тропаревский парк не содержит дорог, пригодных для проезда машин, а представляет собой, соответственно названию, подобие сада расходящихся тропок, подобраться к пруду киллер мог только на своих двоих. Точно так же, пешочком, уматывал он, оставив на берегу бездыханное тело. Скорее! Милицейская ищейка еще может взять след!

Восточноевропейская овчарка по кличке Этна представляла собой совершенно другой собачий тип, чем упоминавшаяся ранее Аврора. Если Аврора походила на легкомысленную красотку, которая прет по жизни напролом, не считаясь ни с чем, кроме собственных прихотей, то из Этны, если превратить ее в человека, получилась бы девушка-клерк — серенькая, неприметная трудяга, склонная компенсировать недостаток способностей избытком прилежания. От природы робкая, вечно в сомнениях, все ли она сделала так, как надо, и справится ли она с заданием, которое ей собираются поручить. Об этом красноречиво говорили ее кроткие, вопросительно устремленные на инструктора по работе со служебно-розыскными собаками глаза.

— Ищи, Этна, — поощрил подопечную инструктор.

Овчарка послушно уткнулась влажным носом в подмороженную почву Тропаревского парка. Первый десяток метров она бежала бодро и уверенно, как если бы сотканный из воздуха образ преступника зримо несся перед ней. Однако возле группы фээсбэшного начальства Этна притормозила: надо полагать, выделить запах убийцы из такого количества свежих запахов представлялось нелегким заданием. Чуть помедлив и проведя аналитическую работу (если можно применить это слово к процессам, которые варились в собачьей голове), Этна снова тронулась дальше, но уже не так быстро. Как на грех, по пути следования Этна постоянно натыкалась на кого-нибудь из генералов, и с каждым разом обилие посторонних ароматов, среди которых лидировали дорогие мужские парфюмы, все больше и больше подрывало ее и без того невеликую уверенность в себе…