Прощение славянки - Фридрих Незнанский Страница 2

Соня рассказывала известные Турецкому факты и умоляла об одном – спасти честь возлюбленного и отца их сына Марата, родившегося спустя полгода после исчезновения Куликова. Слухи о том, что Куликов сбежал с террористами и теперь верно служит им, набирали силу. Ведь бывали случаи, когда действительно русские переходили на сторону бандитов.

– А однажды, – Соня понизила голос почти до шепота, – ночью к нам постучал человек и передал привет от Алихана. Дескать, так зовут теперь Валентина. «Ждите, – сказал он, – Алихан-Валентин вернется, когда мы победим». Этот человек попросился переночевать в моем доме, и я пустила его. Ради Валентина, конечно.

По ее рассказам, она впускала на ночлег еще несколько раз и этого террориста, и других, надеясь, что это зачтется при решении бандитами судьбы ее возлюбленного, попавшего к ним в плен. А в том, что он у них в плену, она не сомневалась. Ну не мог такой человек добровольно перейти на сторону бандитов!

– Не верю я в это, не может такого быть! – рыдала Соня уже во весь голос.

Турецкий, как мог, успокоил ее. Взглянув на часы – время уже поджимало, не мог он сидеть с ней больше ни минуты, – назначил ей встречу на вечер, на восемь часов в кафе «Шоколадница» в Столешниковом переулке.

День прошел в обычных хлопотах. Следствие по делу убитого замдиректора горнообогатительного комбината из Уральска наконец сдвинулось с мертвой точки. Нашелся свидетель, который видел человека, выходившего из гостиничного номера в день убийства. Уже составили фоторобот, и дежурная по этажу подтвердила личность неизвестного. Он бывал в гостинице и до убийства, приходил к замдиректора в сопровождении двух подозрительного вида типов. Она даже высказала свое мнение, что все трое явно из уголовного мира, поскольку их оживленный разговор изобиловал блатными словечками. Два часа Турецкий просидел на совещании у начальства, но мысли несколько раз возвращались к разговору с Соней. На душе было тяжело, некий осадок безысходности отравлял настроение.

Ирина с тоской слушала пиликанье Леночки Сомовой, которая старательно исполняла «Этюд» Черни, и констатировала про себя, что это скорбное существо, вопреки ожиданиям матушки, на конкурс юных дарований не попадет. Девочка совершенно не чувствует музыку, да и техника исполнения на слабенькую троечку. Как бы убедить хамоватую, энергичную мамашу, что у девочки нет музыкального дарования? Ну не дал ей Бог! Зато у нее приятный голосок, перевела бы ее мать на хоровое отделение, там ей самое место. И тут же поморщилась от самого своего намерения поговорить с Галиной Петровной. Мать сидела за дверью в коридоре, слушала игру дочери и подсчитывала в уме будущие гонорары, которыми ее завалит Леночка, став лауреатом всевозможных конкурсов, участвуя в мировых турне. Леночка стучала деревянными пальчиками по клавишам, тоненькие косички подрагивали в такт музыке, и всеми движениями своего восьмилетнего тельца девочка выражала ненависть к этюду Черни. Тут Ирина была с ней полностью солидарна. Она его уже слушать не могла. Сколько можно – изо дня в день одно и то же. «Сейчас завою», – подумала строгая учительница Ирина Генриховна, но, взглянув на настенные часы, испытала ни с чем не сравнимое наслаждение: через минуту урок закончится, и она станет вольной пташкой.

Леночка закрыла крышку рояля точно через минуту. Теперь и она на свободе до завтрашнего дня. Мамаша немного потреплется с училкой о великом будущем Леночки, не подозревая, что ее доченька лелеет совсем другие планы. В зоопарке существует кружок юных любителей животных, и туда принимают школьников с пятого класса. Анька и Коляныч, ее дворовая компания, уже ходят в кружок, кормят из соски трех тигрят и чистят шерстку карликовых пони. Вырастут – ветеринарами будут. Леночке тоже осталось уже недолго ждать своего часа. А этот Черни, чтоб он сдох, не веки же вечные будет отравлять ее жизнь. Надо усыпить бдительность мамочки. Пусть видит, что дочка старается. А потом узнает, что ничего толком у нее не получается, тогда легче будет уговорить отпустить в кружок. Ветеринары тоже будь здоров получают. У них во дворе ветеринар тетя Оля на «Ауди» катается, каждому сыну по компьютеру купила, на неделю по сорок долларов на карманные расходы дает. А ее мамочка ни копейки. Говорит: «Сыта, обута, инструмент купили – играй да радуйся. Я в твоем возрасте на одних кашах жила, донашивала обноски старшей сестры и мечтала о губной гармошке. Да и ту мне родители не купили, хотя сосед цыган Яшка предлагал. Его отец после войны спер ее у пленного немца, когда эти фашисты школу ремонтировали».

Леночка верила в эту историю с трудом. Во-первых, война сто лет как закончилась. Во-вторых, на фиг немцы будут ремонтировать в чужой стране школу, если они привыкли воевать? И в третьих, почему нельзя было купить гармошку у цыгана? Гармошка стоит сущие копейки, а ворованная, наверное, тем более. Но мамаша вечно ее воспитывала на примерах своего тяжелого детства. По ее рассказам, она терпела одни лишения. Никакой радости. В это Леночка тоже не верила. Мамаша у нее выглядела важной дамой, жили они обеспеченно. На лице никаких следов нищеты и обездоленности. А наоборот – на пухлых щечках здоровый румянец, ручки с перевязочками, ножки крепенькие, фигурные, формой напоминают ножки рояля. А главной достопримечательностью ее пышного тела было круглое пузико, в которое плавно переходила выдающаяся грудь. Мужики на улице на нее засматривались. А от рыночных вообще отбоя не было.

– Ну как моя Леночка? – Галина Петровна, криво улыбаясь, заглянула в класс. Она недолюбливала Ирину Генриховну, подозревая, что та недооценивает талант Леночки.

– Ну вы же сами все слышали, – уклончиво ответила Ирина. – Девочка занимается, прогресс налицо. – Она решила не портить себе настроение детальной разборкой игры ученицы. Проблема, которая отложена на неопределенное время, как бы упускается из виду, значит, ее и не существует. Хотя бы ненадолго. Ирина любила обнадеживать себя таким образом, когда решение трудной задачи требовало больших душевных сил. Раз уж этой тетке так важно видеть в своем заморыше недюжинный талант, пускай тешит самолюбие. А в свободное время торгует капустой на рынке. И ей радость, и людям польза.

Едва дверь за последней на этот день ученицей закрылась, Ирина чуть не запрыгала от радости. Ура! Сейчас быстренько подкрасить губы, навести марафет – и в Столешников. У нее сегодня предстоит приятный вечер в компании с новой подружкой Еленой Гординой. До чего умная баба! Слушать ее – одно наслаждение. Одним словом, доктор наук. Да еще и психолог. Спасибо Сашке, познакомил их как-то, и теперь обе нашли друг в друге приятных собеседниц. Правда, Елена Станиславовна все-таки вела себя не совсем чтобы на равных, чуть-чуть выпендрежность в ней присутствовала. Но Ира не обижалась. Все нормально – Елена выбрала ее в свои ученицы и с большим удовольствием наставляла Иру в познании тонкой науки психологии. С неменьшей радостью Ирина впитывала новую информацию о малознакомой науке, пока однажды не решила про себя, что новое занятие постепенно так сильно увлекло ее, что затмило любовь к основной профессии. Только теперь она могла признаться себе, что слушать изо дня в день гаммы и этюды не доставляет ей ни малейшей радости. Как-то не об этом она мечтала в дни счастливой юности. В сладких грезах ей представлялся огромный концертный зал, она раскланивается после блестящего исполнения, например, вальса Шопена. Овации, бурные возгласы «браво» и «бис», со всех сторон благодарные поклонники несут букеты… А в суровой действительности имеется рутинная долбежка опостылевших этюдов негнущимися пальцами ее учеников да желание всех без исключения родителей видеть своих детей юными гениями. Это с их-то посредственными способностями! И будь она преподавателем по скрипке, изломала бы смычки об головы некоторых учеников. А так им просто повезло, что рояль неподъемный. Эту свою проблему она с Еленой уже обсудила, и та дала добро на постепенное сворачивание основной профессиональной деятельности Ирины. Сама сдвинутая на психологии, Елена нашла в лице Ирины благодарного слушателя и ученицу, к тому же не без таланта.