Интервью со смертью - Надежда и Николай Зорины Страница 2

Больше всего я боялась, что мама поедет нас провожать, но все обошлось. В аэропортовском магазине Алеша купил цифровой фотоаппарат, и мы тут же сфотографировались. Фотоаппарат был у Алексея, когда его арестовали, теперь у меня даже снимков его не останется. Ничего не останется!

Мы заняли свои места. Я оглядела соседей – туристическая группа из десяти человек – наша группа, нам предстоит вместе лететь, а потом жить бок о бок несколько дней. Мне представилось, что все эти люди нам с Алешей ужасно завидуют. И я опять оглядела их, но уже гордо.

Самолет разогнался и стал набирать высоту. Я закрыла глаза, прижалась к Алексею.

Весь полет я благополучно проспала, но, к сожалению, так и не увидела во сне моря. Впрочем, спала не я одна, старик напротив, тот не проснулся, даже когда мы приземлились в Одессе. Пожилая женщина, вероятно жена, трясла его за плечо, но никак не могла добудиться.

Мы выгрузились из самолета, я с наслаждением вдохнула воздух, наполненный заводскими испарениями и больной, нечистоплотной старостью, – и не почувствовала подвоха. Злое солнце накинулось на меня, но я подставила ему свое лицо, улыбнулась и пролепетала что-то глупо-восторженно-счастливое.

А потом мы пошли в магазин покупать курортный наряд для Алеши.

Скрипнула дверь. Это вернулся Фридрих. Посмотрел на меня таинственным взглядом – нарочито таинственным, приложил зачем-то палец к губам.

– Сейчас его приведут. Сейчас, сейчас. Вы только не волнуйтесь, Кирочка.

Я не волнуюсь. Я совсем не волнуюсь! Вот только духи задушили! Мои духи меня задушили. Я больше никогда не смогу пользоваться духами. Этот город оказался страшным монстром.

Снова скрипнула дверь. Кто-то заглянул в комнату. Фридрих тронул меня за плечо:

– Пойдемте, Кирочка.

Я посмотрела на него с удивлением: что он? куда?

– Разве Алексея не сюда приведут?

– Нет, что вы, конечно нет. Пойдемте.

Он снова взял меня под руку, как когда мы входили в это здание. Длинный, длинный коридор…

Комната, в которую мы пришли, была разделена надвое железной решеткой. Ну да, все правильно: этот Кельвейн, за которого принимают Алешу, опасный преступник, мне ведь с Кельвейном, а не с Алешей разрешили свидание.

– Присядьте. Сейчас.

Да-да, сейчас…

Движение, шум. В той, зарешеченной половине – движение, шум. Это дверь открывают.

Я больше никогда не смогу…

Ввели какого-то человека, тоже преступника, как тот, за которого принимают Алешу. Значит, свидание не у меня одной? Но где же еще посетители?

– Кира!

Почему он мне улыбается, этот незнакомый, чужой человек? Откуда знает мое имя? Или они сидят в одной камере, и Алеша ему про меня рассказал?

– Где Алексей? Почему его не приводят? – Я растерянно смотрю на Фридриха – он смотрит на меня насмешливо.

– Как это – где? Вот он, ваш Алексей.

Я еще не понимаю их замыслов, я еще думаю, что это новая ошибка.

– Нет, – простодушно возражаю я. – Это не Алексей.

– Да, это Артур. Артур Кельвейн. Алексей Тучков – фальшивое имя по фальшивому паспорту.

– Кира! Я так соскучился по тебе, Кирочка!

Этот незнакомый, чужой человек пытается протянуть мне руку через решетку, двое стражников его отталкивают и не дают руку дотянуть.

– Видишь, в каком положении я оказался. – Он мне опять улыбается, улыбается.

Я начинаю что-то понимать. Это не ошибка, это самая настоящая подмена!

– Где Алексей? – кричу я. – Где Алеша? – И трясу, отчаянно трясу за плечи Фридриха Миллера.

– Успокойтесь, пожалуйста. Что вы себе позволяете? – Он возмущен, он зол, он совсем не милосерден, он выполнил свою роль и больше не маскируется.

– Прости меня, Кирочка, я так виноват перед тобой. Я невиновен, но я виноват. Мне отсюда не выбраться. Завтра меня пересылают в Германию.

Что он мне говорит, этот чужой человек? Зачем он мне все это говорит? Я не знаю его, мне нет до него никакого дела. Да ведь он говорит с акцентом! С таким же точно акцентом, как Фридрих Миллер.

– Где мой Алеша? – снова спрашиваю я жалобно, чуть не плача – я знаю, они мне не ответят. – Где Алеша?

– Вы плохо себя чувствуете? В таком случае…

Фридрих берет меня за руку выше локтя, крепко берет, как преступницу. Он со мной больше не церемонится.

– Кирочка, прости меня! – умоляет чужой человек.

Я вырываюсь, я выбегаю из этой страшной отвратительной комнаты, я бегу по коридору, длинному-длинному. Я не знаю, куда мне бежать. Кто-то спешит за мной. Мне кричат сзади, приказывают остановиться, но я не слушаю, я все бегу, бегу, пока не упираюсь в глухую стену. Все. Это конец. Мне сквозь нее не пробиться.

В редакции я торчу целый лишний час, хотя делать мне решительно нечего. Все из-за Главного. Он упорно хочет вытолкнуть меня в отпуск. Просто какая-то навязчивая идея у человека! Вот и сегодня с самого утра опять завел свою волынку:

– Всех сенсаций, Кирочка, не соберете. Тем более что никаких сенсаций в ближайшее время не предвидится – мертвый сезон. – Он смеется довольным, сытым каким-то смехом, как будто мертвый сезон лично его вполне устраивает и даже радует. – Шли бы вы лучше в отпуск. Жара-то какая стоит, в кабинете как в духовке, честное слово. Я бы на вашем месте поехал куда-нибудь к морю.

К морю! Что он знает о море? Иногда мне кажется, что он надо мной просто издевается. Впрочем, о море и я знаю немного.

А на работе я задержалась специально, чтобы он видел: дел у меня невпроворот и в отпуск мне никак нельзя. Каждый год у нас разыгрывается одна и та же комедия: Главный отправляет меня отдыхать, а я изо всех сил сопротивляюсь. В отпуск я не хочу, ни за что не хочу! Отпуска я панически боюсь! Да и что мне делать в отпуске?

Но на этот раз ситуация несколько иная. Совсем иная! Отдохнуть, я и сама чувствую, мне необходимо. Но не сейчас. Потом. Может быть, через месяц. Я знаю одну вещь, которой не знает Главный, которой пока не знает никто: мертвый сезон в этом году разобьется о самую крупную сенсацию в истории существования нашей газеты. Об этом я узнала сегодня около трех часов дня. Как? Как всегда узнаю такие вещи – я это просто увидела.

А впрочем, может, я действительно переутомилась и мне пора в отпуск? Не обязательно ведь куда-то ехать, что, если просто закрыться в квартире и пролежать весь месяц на диване? Неплохая идея, кстати говоря!

Неплохая, даже вполне заманчивая идея. Вот только… Нет, в отпуск потом, сейчас мне никак нельзя в отпуск, скоро, совсем скоро начнется. Что это будет? Громкое убийство? Крупнейший пожар? Захват заложников? Пока не знаю, но уверена, материала хватит на цикл статей.