Грабеж средь бела дня - Валерий Гусев Страница 2

А началось оно довольно невинно…

…Незадолго до конца учебного полугодия вся наша школа азартно готовилась к новогоднему маскараду под названием «Сказка наяву». Это мероприятие, как всегда, придумал наш лохматый преподаватель литературы Бонифаций. Мы его так прозвали, потому что он похож на льва из старого мультика «Каникулы Бонифация». Он все время придумывает что-нибудь интересное. Ну и полезное одновременно. Чтобы мы - учащиеся - во всяких играх и развлечениях еще «лучше осваивали пройденный учебный материал».

Вот и в этот раз он предложил, чтобы вся школа (в том числе и педагоги) нарядилась всякими сказочными литературными персонажами. И чтобы в этих самодельных костюмах разыгрывались сценки из всяких известных детских книг. Бонифаций объявил, что костюмы и выступления будет оценивать высокое жюри из педсостава и родительского актива - вроде такой конкурс на лучшее исполнение сказки. А победители в этом конкурсе поедут на зимние каникулы в славный город Петербург и посетят там все музеи, исторические и памятные места.

Понятно, что все учебные дела были позабыты и позаброшены. Тем более что оценки за полугодие нам уже выставили, и мы пожинали плоды своих трудов и безделья.

– Дим, - сказал мне на большой переменке Алешка, - опять нам ружья не будет…

Папа уже давным-давно пообещал нам в подарок прекрасное многозарядное духовое ружье. Правда, при двух условиях: если мы оба хотя бы в одной четверти добьемся успешной учебы и терпимого (с точки зрения учителей) поведения. Нам это никак не удавалось. То один, то другой из нас какое-нибудь условие да не выдерживал. И вот опять…

– И много двоек? - спросил я Алешку с надеждой, что можно будет в оставшиеся дни до Нового года что-нибудь исправить.

– Не очень, - сказал он. - Около шести.

Ни фига себе! «Не очень». Отличился ребенок!

– А я не виноват! - ответил Алешка на мой укоряющий взор. - Я с Любашей случайно поссорился и случайно ей нагрубил.

Любаша - это Любовь Сергеевна, учительница в Лешкином классе. Любашей, исподтишка и снисходительно, ее называет вся школа - и взрослые, и дети. Она вся такая маленькая и молоденькая, что больше похожа на школьницу, чем на учительницу. И поэтому, чтобы выглядеть посолиднее, носит строгие очки (с простыми стеклами, ребята это выяснили уже первого сентября) и туфли на высоченных каблуках. И туфли, и очки ей все-таки великоваты. Поэтому Любаша, когда сердится на своих учеников, частенько их теряет. Я имею в виду очки и туфли, а не учеников. Иногда сидишь на уроке и слышишь, как суматошный дробный стук каблучков в коридоре вдруг резко сменяется шлепками босых ног. Значит, в Лешкином классе опять ЧП! Опять Любаша рассердилась, жаловаться директору побежала. Роняя по дороге великоватые туфли.

А сердится она часто. Ей все время кажется, что ребята плохо ее слушают и слушаются из-за ее мелковатости и молодости. Она преподает первый год и зарабатывает педагогический авторитет тем, что все время спорит со своими учениками, как девчонка…

– Случайно поссорился, - я сел на стол и строго постучал по нему пальцем. - Случайно нагрубил… Выкладывайте, Алексей Сергеич, ваши «случайности».

Алешка попробовал увильнуть, но под моим нажимом «раскололся».

На прошлой неделе Любовь Сергеевна после уроков стала расспрашивать свой класс - кто какой костюм приготовил себе к новогоднему конкурсу? Никто ничего еще не придумал, и поэтому она предложила:

– Я буду Белоснежка, а лучшие ученики - семь гномов. Здорово?

– А остальные? - обиделся Санек, один из худших учеников.

– Тридцать три богатыря, - съехидничал Алешка. - Мелковатые, правда.

– Раз ты такой умный, - обиделась Любаша, - то у тебя костюм уже, конечно, готов.

Алешка сказал, что давно готов и что он придет на праздник в мамином фартуке.

– Это что ж за персонаж такой? - удивилась Любовь Сергеевна. - Фрекен Бок, что ли?

– Кенгуру, - ответил Алешка. - У этого фартука карман прямо на животе.

– Что-то не припомню такого литературного героя, - пожала плечами учительница. - Кенгуру… Вот еще выдумал!

И тут Алешка нахально ляпнул:

– Вы плохо знаете английскую классику!

– Не думаю, что хуже тебя, - еще больше обиделась Любовь Сергеевна.

Алешка - нет, чтобы извиниться, - напомнил ей «Винни-Пуха». Про Кенгу и Крошку Ру.

– И вот она стала меня после этого преследовать, - пожаловался он в конце своего драматического рассказа. - За диктант сразу пару влепила. Ни за что…

– Покажи диктант, - потребовал я.

– Потом, - сказал Алешка.

– Сейчас, - потребовал я.

Алешка посопел, попыхтел, покопался в своей сумке. Выложил на стол учебники, две куклешки из «Киндер-сюрприза», плеер, горсть старых батареек, книгу про Шерлока Холмса, пустой корпус гранаты «лимонки» с ненастоящим запалом.

Эта граната была не опаснее булыжника. Алешка выпросил ее у папиного двоюродного брата. Дядя Боря служил офицером и преподавал в военном училище. У него этих учебных гранат - целый ящик. Хорошо еще, что Алешка не выпросил у него пулемет. Представляю, что стало бы с Любашей, если бы он притащил его на уроки.

– Зачем ты ее в школу таскаешь?

– На всякий случай, - лаконично пояснил Алешка, продолжая копаться в сумке. - Кругом враги.

– Директор увидит - отберет.

– Не отберет, - возразил мой братец и логично обосновал: - Он подполковник, а дядя Боря полковник.

Наконец на свет появилась мятая до отвращения тетрадь.

Первая же фраза диктанта все прояснила. «Мы саберали яблыки в заду».

– В каком заду?! - заорал я.

– В колхозном, наверное, - спокойно ответил Алешка.

Действительно, ни за что пара. По две ошибки в каждом слове.

Тут прозвенел звонок, и мы расстались, недовольные друг другом. Плакало опять ружьишко. «Яблыки в заду»…

А в понедельник по школьной радиотрансляции грозно прозвучал голос нашего директора:

– Всем учащимся немедленно собраться в актовом зале.

Мы собрались. Расселись по своим классам. И особенно не волновались. Немного интересно было - и все.

Но тут на сцене затрепетал занавес и шагнул из-за него вперед наш директор. Он строго окинул всех нас пытливым взором и рявкнул:

– Встать! Кто это сделал - шаг вперед!

Наш директор был когда-то офицером и до сих пор не бросил свои армейские замашки. Когда мы особенно его доставали, он грозно топорщил усы, вытягивался в струнку, руки по швам и объявлял:

– Я полком командовал! А уж с вами одной левой справлюсь.

Мы встали, но никто шагать не стал. Во-первых, потому что некуда было шагать, не по стульям же, а во-вторых - мы столько всего наделали, что не догадывались, чем именно вызвали гнев начальства.