Кремлевский заговор от Хрущева до Путина - Николай Анисин Страница 2

Из руки в руку Потемкин переложил номер «Дня» с моим репортажем из Дома Советов:

— Здесь у вас — точный вывод. Парламент мешал вхожему в Кремль жулью приватизировать самое лакомое: нефтескважины, газопроводы, шахты с рудниками, порты, крупные заводы. И именно потому Ельцин издал указ о его роспуске. Парламент указ не признал. За ним — закон. Но, как я понял из ваших слов, депутаты не рвут пуп, чтоб их постановление об отставке Ельцина было выполнено. Они сидят и ждут, что он сам уйдет, что испужает- ся скрипа перьев в Конституционном суде, который шьет ему нарушение закона.

Но на кону — куш: несметное добро. Не исчезнет Ельцин из Кремля — гниды этот куш сорвут и в громадных вшей превратятся. Ельцин им позарез нужен. За ним — денежная сила гнид. Не выставит против нее парламент кулак из нормальных людей, все профукает. Ему до этих людей надо докричаться, и моя электростанция тут может пригодиться. Поэтому я вас прошу мне подсобить.

Я вывел на лице недоумение:

— В чем подсобить?

— Все подступы к Дому Советов перекрыты. Проход только с одной стороны. Там — пост милиции. Надо, чтоб бойцы из охраны парламента его смяли и забрали у меня электростанцию. Вы, если вашей статье верить, в разные парламентские кабинеты вхожи. Можете с кем-то из начальников договориться насчет бойцов?

— Вероятно, да.

— Тогда забираем станцию и — марш?

— Где забираем?

— Под окнами вашей редакции.

— Едем.

Мы встали с дивана. Потемкин протянул мне руку:

— Приятно встретить писателя статей, который от теории готов перейти к практике.

Электростанция Потемкина, упакованная в крепкий деревянный ящик, стояла на прицепе к авто — «Ладе» последнего писка моды. Когда мы сели в ее кресла, я спросил:

— Машину вы напрокат взяли?

— Нет, — взметнул он бровями, — купил. Моя она.

— Но номера у нее московские. А вы говорили, что торгуете джинсами в Калининграде.

Потемкин включил первую скорость:

— Торговал. До реформ Гайдара. Он цены отпустил, и денег в кармане у народа на еду еле хватать стало. Джинсы с куртками залеживались, и я переквалифицировался. Завязал постепенно со шмотками и взялся за харчи. Капиталец имелся, авторитет — тоже, и вышло недурно.

Он сделал паузу, выруливая со двора в поток машин на Цветном бульваре:

— А зимой позапрошлой приехал в Калининград мой батя. Мы вместе не живем тридцать лет — у него другая семья. Но отношения у нас прохладными никогда не были. Так вот, он узрел, как я дело с продуктами поставил, и приговорил: «Тебе нужен новый масштаб — перебирайся в Москву». Батя до разгрома СССР ходил в замах у союзного министра, связей у него полно. Кое-чем он мне помог, и теперь у меня фирма — здесь. Я арендовал нижний этаж жилого дома в Замоскворечье, откопал толковых хлопцев — из десантуры в основном, навел мосты в местной системе купи-продай, и опт-вал наш на харчовом рынке хоть и не шибко, но растет.

Так-так, мелькнуло в моих извилинах, выехал я в Дом Советов с рядовым фарцовщиком из провинции, приеду туда со спекулянтом-оптовиком из столичной торговли продуктами — сплошь почти криминальной. Дар парламенту от первого блистал бы благородством, дар же от второго попахивал корыстью.

Ведь мог бы Потемкин, я рассуждал, ущучить у подъездов Дома Советов кого-то из депутатов, знакомых по телевизору, и мог сам договориться о доставке электростанции. Но в этом случае не исключалось: кто из деятелей парламента у него подарок принял, тот о нем, как о дарителе, тут же и забыл. А если преподнести станцию через журналиста, то факт дарения, как пить дать, попадет на газетную полосу. Победит парламент, родится новая власть, и публикация даст шанс постучаться в ее двери: голубушка, у меня, коммерсанта Потемкина, заслуги перед тобой и моей фирме грех не посодействовать…

Мы миновали станцию метро «Баррикадная». За ней следовало поворотить налево. Но путь потемкинской «Ладе» перегородил густой людской поток, валивший к Дому Советов. Застряли мы в нем минут на десять, и пока сквозь него продирались, мои подозрения о небескорыстном дарении электростанции укрепились.

Три дня назад в то же примерно время такого многолюдья сторонников парламента у «Баррикадной» не было. Но тогда и не было у Потемкина желания дать свет депутатам. А сегодня, 28 сентября, оно у него вдруг появилось. Почему именно сегодня?

Недельное противоборство Кремля и Дома Советов завершилось вничью. 21 сентября президент Ельцин на бумаге совершил государственный переворот: издал противозаконный указ о роспуске парламента — высшего органа власти в Российской Федерации. Съезд депутатов тем же днем и также на бумаге с переворотом расправился — постановил отрешить Ельцина от должности. Но он остался хозяином в Кремле, а депутатов никто не выносил из Дома Советов — ни живыми, ни мертвыми. Налицо была исключительно словесная война. А в ней, несмотря на то, что все электронные пушки били через эфир по парламенту, Ельцин не выигрывал.

Чем изощренней телеканалы и радио смешивали депутатов с грязью, тем больше москвичей шли к Дому Советов выказать свою солидарность с ними.

Вялотекущая разборка двух ветвей власти каждому обывателю позволяла спокойно сделать выбор. А поскольку Ельцин, а не парламент, озолотил меньшинство и вверг в нищету большинство, то в подсознании этого большинства мало-помалу возникал иммунитет против ельцинской пропаганды. И все ее потуги давали эффект прямо противоположный желаемому.

Политически пассивный гражданин смотрел телерепортаж, где Ельцин — благодетель, а парламент — сборище мракобесных болтунов, и делался политически активным. Но активным — на стороне парламента.

Вечером в понедельник, 27 сентября, у Дома Советов состоялся грандиозный митинг. Такой тьмы народа стены парламента раньше не видывали. На воскресный же митинг ельцинистов на Красной площади с концертом оркестра Ростроповича в качестве приманки людей собралось в несколько раз меньше.

Ничья в словесном поединке Ельцина и парламента была явно в пользу последнего. Выбор большинства стал очевиден — и не только политологам.

Сегодня поутру, когда я дома еще корпел над заметками, мне позвонил мой главный редактор Проханов:

— Запиши телефон управления общественных связей банка «Менатеп». Освободишься, свяжись — там предлагают разместить у нас их рекламу.

Разумеется, я связался и получил приглашение — прийти и заключить договор на 22 миллиона рублей. Ни от каких банков прежде нам подобных приглашений не поступало.

Редколлегию нашего «Дня» украшали самые ненавистные Кремлю депутаты — Бабурин, Павлов, Астафьев, Константинов. Их фракция «Россия» доминировала в Верховном Совете. Они срывали бурные аплодисменты на массовых антиельцинских митингах. Им, свершись отставка Ельцина де-факто, если не ведущие министерские посты светили, то уж точно — решающая роль в формировании нового правительства. Так с бухты ли барахты крупный банк «Менатеп» поспешил осчастливить нас рекламой?