Лиссабон слезам не верит - Юлия Алейникова Страница 2

– Юль, нам это не по пути. Давай завтра съездим, – по-светски лениво протянула Васильева, заводя мотор.

– Ну уж нет. Вытащила меня из родного дома, теперь терпи, – капризно пропела Ползунова, не оставшись в долгу. – К тому же я посмотрела по карте, небольшой крюк, и только. Так что вперед, на мыс Рока!

Они мчались вдоль скалистого берега Атлантики. Океан был синим. Густого, насыщенного цвета. Он уходил за горизонт, и мысль о том, что где-то там далеко-далеко, в Западном полушарии, раскинулись обе Америки, как-то будоражила масштабностью. А еще невольно представлялись океанские глубины и впадины, где под многокилометровой толщей воды живут огромные нелепые создания, опасные и таинственные. Они медленно, бесшумно передвигаются среди мертвых костлявых остовов затонувших кораблей, глядя вокруг черными пустыми глазами. Купаться сразу расхотелось. А вдруг одно из них вынырнет из глубин и схватит за ногу.

Картины, любезно представленные воображением, были реалистичны и пугающи настолько, что Юля невольно поджала ноги.

Васильева между тем развлекала гостью светской беседой, совершенно не заметив ее странного поведения.

Мыс Рока находился за Кашкаишем, как пошутила Васильева, почти напротив дома. Дом находился в Синтре, на высоком холме, который и правда поднимался над мысом.

Самая западная точка Европы выглядела романтично. Высокий скалистый берег, о который разбиваются могучие пенные валы. Машину поставили на стоянке, и подруги, вдохнув соленого океанского бриза, двинулись к берегу. Туристов было немного, и Юля смогла и насладиться видом, и грамоту получить о том, что была на Кабу да Рока.

Ползунова стояла на краю обрывистой, около полутора сотен метров высотой скале и, глядя на безбрежную даль океана, вспоминала слова Камоэнса: «Мыс Рока – это место, где земля кончается и начинается море».

В обе стороны от обзорной площадки расходились протоптанные туристами тропинки, они петляли среди зарослей портулака (местный сорт кактуса – суккулента). Заросли портулака поражали богатством оттенков, от красно-бурого до ярко-зеленого.

– Ну, что, довольна ли ваша душенька? – ехидно спросила Васильева, когда карта памяти фотоаппарата была забита под завязку.

– Да. Вперед, в Синтру! – довольно отозвалась Ползунова.

– Прямо домой, – строго сказала Васильева. – Одна достопримечательность в день. Сама сказала, – напомнила она на всякий случай.

Юля лежала без сна и смотрела на сверкающую россыпь звезд за окном. Ложась час назад в постель, она думала, что уснет, едва коснувшись головой подушки, но сон, как назло, не шел. Прошедший день был хлопотным и полным впечатлений.

Аськин дом Юле очень понравился. Он утопал в густой зелени старого парка. Возле дома росли два огромных кедра, и их смолистый густой аромат можно было резать и раскладывать по тарелкам. Розарий, фонтан, тенистые, мощенные камнем террасы с видом на океан. Шпалеры, увитые виноградом, неровные каменистые лестницы, заросшие мхом, светлый звонкий ручей, бегущий по краю участка, нежно-фиолетовые гортензии, растущие вдоль дорожек. А еще тишина, легкий свежий бриз, шелест пальм на ветру. Юля мгновенно влюбилась в это место и уже была готова умолять подругу продать им этот дом вместе со всеми странностями. Она даже потихоньку от Аськи позвонила Ползунову и потребовала перекупить этот дом немедленно.

Закрывать на ночь шторы не хотелось, так прекрасен был вид летнего ясного неба. Окна были распахнуты, и пряные ночные ароматы вливались в комнату, кружа голову.

Юля лежала в сладкой полудреме на грани сна и яви, когда услышала легкий, едва различимый стук. Прошло минут пять, и этот тихий навязчивый звук заслонил собой все прочие ночные шорохи.

Юля попыталась убедить себя, что это какая-нибудь ветка стучит по стеклу под порывами ночного ветерка. Она встала, закрыла окно и задвинула шторы. Звук не исчез.

Может, Васильева развлекается за стеной? Но нет. Звук шел откуда-то снизу, это было совершенно очевидно.

Юля на цыпочках подкралась к двери и бесшумно распахнула ее. В доме стояла звенящая тишина.

– Что за чушь? Да мало ли что это стучит, – сердито ворчала Юля, ложась обратно в кровать. Если бы не Васильева со своими «странностями», Юля и вовсе не обратила бы на это внимания. Это не грохот, не громкая музыка и не дрель в ночной тиши, а едва уловимый звук. Надо повернуться на другой бок, закрыть глаза и спать.

Не тут-то было. Чем усерднее она пыталась не замечать стука, тем громче и навязчивее он становился. Теперь Юле казалось, что он передвигается по дому. Промучившись еще с полчаса, она встала, включила лампу, натянула короткий шелковый халатик и, прихватив с массивного старинного комода тяжелый бронзовый подсвечник в форме коринфской колонны, двинулась на поиски.

Поиски чего? Скорее всего, неприятностей, с грустью констатировала Юля, по-другому ее эскапады никогда не заканчивались.

Будить подругу она категорически не хотела. Юля была намерена лично убедиться, что звуки, будоражившие ее воображение, ничего таинственного в своей природе не имеют, поддаваться психозу она не собиралась и демонстрировать свои страхи тоже. А потому, бесшумно покинув спальню, мышкой прошмыгнула в холл.

Кованая ажурная лестница вела вниз. Там, в первом полуподвальном этаже, находились нежилые комнаты для прислуги, кладовая, винный погреб и большой гараж. Нынешняя горничная Васильевой проживала в комнатах, примыкающих к кухне и имеющих собственный отдельный вход.

Что могло постукивать в подвале, было неясно. Может, крысы шалят? Или дверца старого шкафа разболталась и стучит от сквозняка? Подобных простых бытовых объяснений имелось великое множество, и наверняка одно из них точно сработает. Юля этим подбадривала себя, снимая с крючка черный старинный ключ и вставляя его в большую темную скважину. Ключ туго повернулся в замке, издав противный скрежещущий звук, замок открылся, щелкнув так звонко, словно сомкнулись чьи-то голодные челюсти. Этот звук, по Юлиным представлениям, должен был разбудить не только Васильеву, но и старого глухаря на соседней вилле, который сегодня днем наблюдал за ними в бинокль, когда они в бикини загорали возле бассейна. Но кругом стояла прежняя звенящая тишина.

Едва покинув спальню, Юля перестала слышать тревожное постукивание, его заглушили тихий шорох ее шагов и стук сердца, и вот теперь, проникнув в подвал, она замерла на пороге, пытаясь вновь уловить его. Она стояла уже минут пять, не шевелясь и не дыша, но ничего похожего на стук слышно не было. Решив, что это были галлюцинации, Юля глубоко вдохнула и собралась возвращаться к себе, когда услышала в глубине подвала явственный едва различимый звук. Кто-то крался в темноте!

Нечеловеческим усилием воли она заставила себя остаться на месте, щелкнула выключателем и заорала что было мочи.

Васильева прискакала через минуту с пистолетом в руке, готовая открыть огонь.