Эти глаза напротив - Анна Ольховская Страница 2

И единственная возможность выжить для рептилий – ассимилироваться с человечеством. Получить жизнеспособное потомство от скрещивания «с обезьяньими самками».

Для этого и затаскивали на протяжении веков к себе девственниц. И скрещивались…

И иногда даже рождались дети. Но – нежизнеспособные, умиравшие поначалу практически сразу после рождения.

Ученые змееподобных старались помочь процессу, выхаживая каждую забеременевшую женщину с помощью новейших на то время методик. И постепенно детишки перестали умирать сразу после рождения. И дотягивали порой лет до пятнадцати, а то и двадцати. Но отпускать их в мир людей никто не решался – малыши мало походили на человека. Да и жить без лекарств, изобретенных рептилиями, не могли.

Но по ночам все же выходили. И метисы-парни нападали на женщин и девушек, насилуя их. А полукровки-девушки, выбирая пьяных до изумления мужчин, уединялись с ними. Тут главное было – вовремя уйти, иначе…

В лучшем случае мужик завязывал пить.

От скрещивания метисов и людей (если беременность наступала) дети рождались всегда. Но – такие же нежизнеспособные. С трудом доживающие до двадцати – двдцати пяти лет под землей и практически сразу умирающие там, на поверхности.

Но со временем дал о себе знать эффект телегонии. Поразительно, но факт – если полукровка становился первым мужчиной у несчастной девушки, его генетика передавалась потомству. И люди даже дали название этому генетическому отклонению: ихтиоз Арлекино.

Очень редко, но у самых обычных людей порой рождался страшненький, покрытый чешуей, лишенный бровей, ресниц, ушных раковин младенец. Сразу после рождения у него обычно даже глаз и рта не было видно… Такие малыши чаще всего умирали в течение одной-двух недель.

А если ребенок выживал, то чешуя его порой приобретала ромбовидную расцветку, как у циркового арлекина. Отсюда – и название болезни.

– Макс, – Ламин подтолкнул к помощнику газету, – собери все сведения об этом наследнике мыльной империи. Если это не фотошоп, то…

– То мы наконец дождались. Начало положено.

Дверь тихонько скрипнула, и я молниеносно затолкала зеркальце под подушку. Стекляшка что-то попыталась возмущенно пискнуть насчет бесцеремонного обращения, но я возмущение со спокойной совестью отправила в игнор.

Потому что нефиг хозяйку расстраивать той похабенью, что отразилась в серебристой поверхности! Что это за деформированное рыльце? А эти переливы цвета от блекло-желтого до голубоватого на все еще припухшей половине лица?! А щелка вместо глаза?!!

Я ведь вовсе не требовала подтверждения, что я на свете всех милее, всех румяней и белее. Вполне достаточно было трансляции прежней Варвары Ярцевой – девицы двадцати девяти лет от роду, обладательницы ничем не примечательной (пока не накрашусь) внешности.

Ну да, черты лица у меня правильные, глаза тоже не самые маленькие, и коса имеется почти до пояса, в руку толщиной.

Вот только волосы, брови, ресницы у мадмуазель Ярцевой светленькие, глазки – серенькие, цвет кожи – белесенький. Нет, ну когда я подставляю свою тушку солнцу, цвет кожи приобретает более приятный оттенок, но обычно я – моль.

Так меня назвал когда-то в школе Олег Свистунов, моя первая любовь, а заодно – первый парень на нашей школьной деревне. Кода я рискнула пригласить его на белый танец.

Тогда надо мной всласть поглумились и Олег, и остальные одноклассники. А я едва не натворила глупостей, пытаясь расстаться с жизнью. Правда, вовремя передумала, мозги, пусть и рудиментарные тогда, все же имелись.

Тогда же мамусик научила меня пользоваться косметикой, и я поняла, что на самом деле я – красавица. И осознания этого мне было вполне достаточно, чтобы забить на всяческие ухищрения в виде туши, теней и прочих охотничьих средств, и утверждаться как личность не за счет внешности, а за счет интеллекта и душевных качеств.

В принципе получилось. Я получила диплом психолога (красненький, между прочим), устроилась на хорошую работу, через пять лет накопила достаточно денег, чтобы открыть свой кабинет психологической помощи, ездила на собственном авто и считала свою жизнь устроенной.

Пока однажды не взыграло во мне бабство, и не решила я всем показать, что могу быть красоткой и вообще – владычицей морскою. Показала.

И ровно через неделю осталась без работы, без денег, без машины (см. роман Анны Ольховской «Давай не поженимся!»).

И именно тогда в разбитое корыто, возле которого думала свою думу и кручинила свою кручинушку Варвара Ярцева, свалилось более чем щедрое предложение от Мартина Пименова, одного из самых известных на Руси олигархов, постоянного обитателя списка журнала «Форбс».

Этого умного, жесткого, волевого человека, а по совместительству – самого известного холостяка на брачном рынке едва не затащила в брачные сети общемосковская давалка Альбина Кругликова. Вернее, ее папашка, Степан Петрович Кругликов, тоже не последний человек в тусовке буржуинов. Уж очень хотелось Степану Петровичу не просто выдать свою сексуально озабоченную кобылищу Алечку замуж, а пристроить с максимальной выгодой для бизнеса.

И господин Кругликов, обманом напоив Мартина почти до изумления, заключил с Пименовым практически беспроигрышное для Степана Петровича пари.

Мартин должен был в течение года предоставить на всеобщее обозрение настоящую, не поддельную – эксперты сидели наготове – фотографию призрака. Привидения. Мистера (или миссис) «Бу!».

И вляпавшийся по самые… гм… серьезно, в общем, господин Пименов решил нанять самого лучшего, самого известного в Москве (и не только) фотографа. Способного отправиться за интересным снимком хоть к черту на рога, хоть в жерло вулкана.

Насчет чертовых рогов неизвестно, а вот снимки из жерла вулкана в портфолио этого фотографа были.

А самого фотографа звали (и зовут до сих пор) Олегом Ярцевым.

Нет, не однофамилец. Брат. Мой. Родной.

Пусть и не по крови – Олежка сын папы Коли, а я – дочка мамы Ларисы. И поженились наши родители, когда я только-только родилась, а мой биологический папашка благополучно слинял, бросив беременную от него девушку.

И очень хорошо, что сбежал! Точно так же, как свинтила от «бесперспективного» мужа мать Олежки. Зато теперь у нас с ним – самые лучшие в мире родители!

А у меня – самый лучший в мире брат. Который, кстати, когда-то слегка подкорректировал внешность своего тезки Свистунова так, что тот недели две мрачно смотрел на мир из щелочек подбитых глаз.

Правда, мой самый лучший в мире брат заодно являл собой и классический пример разгильдяя и оболтуса. Получив очередной бешеный гонорар за добытый с риском для жизни снимок, Олежка тут же проматывал его на такую же очередную длинноногую блондинку с перекачанными силиконом губами-грудями-ягодицами.