Подиум - Татьяна Моспан Страница 2

– Да она в балетной школе занималась, – вмешалась Наташа, желая помочь подруге. – Я вам говорила.

– Не в школе, а в студии, – поправила Богданову Катерина. – До конкурса в балетную школу при Большом театре меня не допустили.

– Ладно, балеты нам ни к чему. По подиуму ее погоняй. Важен ритм и слаженность движений. Я на тебя надеюсь, Наташенька, смотри не подведи! Сама знаешь, как важен завтрашний показ.

– Ручаюсь, Нина Ивановна: все будет в порядке.

– Катюша, почему ты, когда к нам, в Дом моды, устраивалась, сразу в манекенщицы не попросилась, у тебя же очень хорошие данные, а решила пойти в портнихи?

– Я только заикнулась, так меня кадровичка еле в ученицы оформила.

Нина Ивановна задумчиво рассматривала крупный сапфир в перстне на своей левой руке. Казалось, игра света на гранях камня целиком поглотила ее внимание. Но это было не так: главный художник-модельер ни на мгновение не теряла будущую манекенщицу из поля зрения.

– Подумай еще как следует. – Пономарева оторвала взгляд от перстня и прищурилась. – В бригаде зарплата более-менее стабильная, а здесь – как получится. Ты в курсе?

– Да, – тихо сказала Катя.

– Мы деньги лопатой не гребем, как думают некоторые. Только-только на ноги становимся… Пытаемся встать, – поправилась она. (Тема денег для главного художника-модельера была очень болезненной.) – По пятьсот рублей за показ, как в столичных Домах моды, я платить не могу. Сама забыла, когда в платежной ведомости расписывалась… А с балетной школой – что у тебя получилось? – вдруг спросила она.

Катя вздохнула.

– Все было прекрасно, а потом неожиданно я начала быстро расти. За полгода вытянулась. Дама в приемной комиссии не захотела рисковать. Пришлось уйти.

После разговора с Пономаревой Катерина получила работу манекенщицы в доме моды "Подмосковье"…

Сегодня на демонстрацию новой коллекции одежды "Весна – лето 2000" были приглашены пресса и представители крупных торговых центров. От результатов показа зависела дальнейшая судьба «Подмосковья», который до сих пор чудом держался на плаву.

История создание Дома моды в небольшом подмосковном городе имела свою предысторию.

Раньше к фасаду четырехэтажного типового здания, построенного в середине восьмидесятых годов, была намертво прикреплена вывеска – "Дом быта", – быстро почерневшая от дождей и наводящая своим видом уныние на местных обывателей.

Районное начальство, проявляя заботу о населении, задумало собрать под одной крышей все бытовые службы: по ремонту обуви, по починке одежды, по изготовлению ключей, поясов, пуговиц, по ремонту сумок, зонтов. Имелись здесь также служба проката, прачечная самообслуживания и химчистка. План – тогда еще существовал план – всем этим хозяйствам удавалось вытягивать с трудом; народ в Дом быта почему-то не шел, вернее, шел неохотно.

Попавший сюда впервые редкий посетитель, дико озираясь по сторонам и безрезультатно пытаясь разобраться в расположении служб, шарахался по просторным коридорам – между ремонтом обуви, прачечной самообслуживания и химчисткой, определяя по запаху, где какая служба находится. "Все для удобства населения!.." – чертыхался несчастный обыватель. И проклинал вслух те «умные» головы из районного начальства, которые заставили посетителей беспорядочно шататься по гулким безлюдным коридорам в поисках услуг.

План Дома быта горел, что называется, синим пламенем, пока сюда, ликвидировав прачечную самообслуживания, не заселили ателье мод с толковой заведующей. Она быстро разобралась в обстановке и, подмяв под себя все остальные службы, добилась расширения ателье, на деле доказав свою правоту: ателье теперь в основном и обеспечивало выполнение плана, и не считаться с этим было нельзя. Заведующая, у которой была забавная фамилия – Фуфлыгина, обшивала жену первого секретаря райкома, как и всех прочих нужных людей. По качеству изделий ателье пользовалось заслуженно высокой репутацией. Клиентура росла, люди простые, не вхожие в круг избранных, записывались в очередь, чтобы попасть к закройщице. Обшиваться в ателье номер пять у Серафимы Евграфовны Фуфлыгиной считалось хорошим тоном. Как уже говорилось, весь громадный план Дома быта по реализации вытягивало на себе одно ее ателье, пополняя, так сказать, государственную казну.

Сама Фуфлыгина на свое соседство с малорентабельными службами смотрела как на неизбежное зло. "Чирей на заднице", – отшучивалась она, делая все возможное, чтобы отхватить как можно больше помещений. Весь Дом быта возглавлял один общий директор, но по сравнению со всемогущей заведующей он являл собой настолько незначительное лицо, что с ним всерьез никто не считался.

Серафима Евграфовна была неравнодушна к почестям. Ее полная, но статная фигура постоянно украшала президиумы различных производственных совещаний. Держалась заведущая с достоинством, и никто не сомневался, что она по праву занимает свое кресло. Прекрасно одетая: неброско, строго и вместе с тем дорого, а главное – в соответствии с возрастом, она никогда не позволяла себе ни одной кричащей детали в костюме. При выборе фасона Серафима Евграфовна руководствовалась не только модой, но и собственным вкусом. Фуфлыгина внешне выгодно отличалась от прочих начальствовавших дам, а также от работниц, числящихся передовиками производства и замученных семьей и бытом.

Горбачевскую перестройку ателье пережило без потерь, продолжая выполнять заказы жен, детей, родственников нужных чиновников, а также заказы заведующих базами, складами и продовольственными магазинами. По-прежнему ни заведующая ателье, ни ее люди не знали нужды – и отоваривались во всех доступных им (благодаря знакомствам) местах. Таких мест стало со временем даже больше. Кроме закрытых распределителей, появились всевозможные распродажи, где можно было хапнуть все: французские духи, спортивные костюмы, белье, кожгалантерею, мясорубки, немецкие миксеры, английский трикотаж, жостовские подносы, золотые изделия, китайские байковые рубашки и т. д. и т. п.

Люди опустошали свои загашники и «схоронки», вытаскивали деньги, отложенные на тяжелые времена, и, получив на руки талончики, неслись отовариваться. В ателье тогда только и разговоров было, кто да что прикупил. Кто-то сбрасывал деньги легко, а кто-то скорбел над каждой копейкой, заработанной непосильным трудом. "Ох, не к добру все это", – вздыхали самые дальновидные. И довздыхались.

Тяжелые времена наступили при демократах. Исчез первый секретарь райкома, и авторитет Серафимы Евграфовны оказался подорванным. Она – дама в годах, идеально приспособившаяся к прежним условиям, – растерялась, не зная, куда прислониться. Дальше – хуже. Грянувшую затем приватизацию, когда никто не знал, что надо делать, Фуфлыгина не пережила: ушла на пенсию, кинув на произвол судьбы Дом быта, который продолжали сокрушать общественные катаклизмы.

В новых условиях не растерялась закройщица легкого платья Нина Ивановна Пономарева. Ателье, преобразившееся в акционерное общество, оказалось, по сути дела, в ее власти. Акционерами стали все работницы, но ей удалось получить самый значительный пакет акций. Она нашла подход к нужным людям, сумела их заинтересовать.