Ментовская крыша - Алексей Макеев Страница 2

– А это самое покушение… – помедлив, спросил Гуров. – Когда оно состоялось? Я что-то не припомню.

– Немудрено, – покачал головой Балуев. – Сейчас столько заказных развелось, что покушение без смертельного исхода вроде как подарок судьбы воспринимается. Кто на него внимание обращает? Ну, а вообще-то это в июне было – где-то как раз после Дня детей. Елисеев ездил по делам в Тверь – там у них что-то вроде филиала, – и на обратном пути его машину обстреляли. По счастливой случайности никто не погиб, и даже машину не сильно повредили. Вот этим делом Вишневецкий и занимался. Без особых результатов, как выясняется.

– Ничего странного, – пожал плечами Гуров. – Свидетелей нет, трупов нет, мотив неясен…

– Мотив один – передел собственности, – махнул рукой Балуев. – Вроде есть энтузиасты, которые хотели бы оттягать «Индиго» у нынешних хозяев. Но все это остается на уровне предположений. Вишневецкий должен был реализовать эти предположения, но не сумел. Или не успел. Он, конечно, не один работал. Поговорите с его группой – наверняка они владеют информацией.

– Кто владеет информацией – тот владеет миром, – важно заметил Крячко. – Я Вишневецкого знал. Замкнутый был мужик, неразговорчивый. Слова из него лишнего не вытянешь. Наверняка и группа у него такая же подобралась.

– Ну, вы-то свои люди! – улыбнулся Балуев. – Уж договоритесь как-нибудь. Это на прокуратуру все волком смотрят – и преступники, и люди в синих шинелях.

– А что экспертиза говорит? – спросил Гуров. – Врач?

– Смерть наступила в результате тупой травмы черепа с обширным внутренним кровоизлиянием, – ответил Балуев. – Вот заключение судебного медика. А по орудию убийства пока ничего. Я же говорю, бутылку только на следующий день нашли. Хорошо – нашли! Там мусора – черт ногу сломит. Плюс дождь, как я уже упоминал. К счастью, на донышке следы крови сохранились. Надеемся, что на стекле и чьи-нибудь пальцы остались, но это маловероятно…

– Ну что ж, что выросло, то выросло, – заключил Гуров. – Пальцы пальцами, а мы сначала, пожалуй, с документами ознакомимся, да и копии себе сделаем…

– Уже сделано, – возразил Балуев. – Можете забирать. Папка, видите, какая – три листка. Это все, что наработали.

– Мы с Гуровым тоже не шибко грамотные, – притворно вздохнул Крячко. – Как писать чего – просто чистое мучение, ей-богу! Мы больше люди действия.

Следователь погрозил пальцем.

– Эдак не пойдет, полковник! – сказал он без улыбки. – Все мы люди действия. Только вот отчитываемся по бумажкам. Так уж задумано на этом свете. Поэтому будьте добры бумагами меня обеспечить по полной программе, чтобы не получилось, как с Вишневецким. Искал кого-то, а кого – один бог ведает.

– Полковник Крячко шутит, – ровным голосом объяснил Гуров. – Любит пошутить. Скрашивает себе суровые милицейские будни. Разумеется, все оперативно-розыскные мероприятия будут нами отражены документально. Насчет этого можешь не беспокоиться. Мы, кстати, люди не только действия, но и слова.

– А я что говорю? – с облегчением отозвался Балуев. – Да мы с вами горы свернем! Главное, держаться одной командой и не тянуть одеяло на себя…

– Очень образно! – подхвалил Крячко. – Я просто вижу эту сплоченную под одним одеялом команду…

Следователь Балуев сунул в рот еще одну сигарету, сердито чиркнул спичкой и поспешно убрал руку в сторону.

– Никак не могу привыкнуть к вашему стилю, ребята, – пожаловался он, закуривая. – Вроде серьезные мужики, солидные, а шутите, как этот… ну, в «Аншлаге» еще…

– Нам «Аншлаги» смотреть некогда, – важно заявил Крячко. – Вон у Гурова жена – знаменитая актриса, и мы с ним можем на халяву хоть каждый день по театрам бегать, а не бегаем. Почему? Не имеем времени. Потому и шутить приходится самостоятельно – по чисто психологическим причинам. Разряжаемся таким образом. Снимаем напряжение.

– Можно подумать, я из театров не вылезаю, – обиженно сказал Балуев. – Вы меня спросите, когда я в последний раз телевизор-то включал! До поздней ночи на работе. Просто тонешь в бумагах. А вам все шуточки!

– Ну, во-первых, я тут ни при чем, – без улыбки пояснил Гуров. – С полковником Крячко я и сам периодически пытаюсь бороться. Правда, без особого успеха. Самый лучший вариант в таком случае – не слушать, что он говорит. Иногда помогает. Особенно когда знаешь, что за человек он на самом деле.

– Да, это, наверное, единственный выход, – согласился следователь. – А я, честно говоря, шуток не понимаю. Насмотришься за день на все эти рожи… – Он обреченно махнул рукой. – Никакого чувства юмора не хочется, честно вам скажу! А если уж сильно разрядиться надо, так я старым дедовским способом пользуюсь…

– Это, конечно, основной метод, – авторитетно заявил Крячко. – Жалко, в рабочее время его применение ограничено. А то бы нам, глядишь, и вообще шутить не понадобилось.

– Ну, ладно, хватит трепаться, – жестко сказал Гуров. – Случай на самом деле серьезный. Будем работать. Завтра же я с тобой свяжусь, Сергей Михалыч. Уверен, что уже сегодня мы добудем информацию, которая подскажет нам, в каком направлении двигаться.

На самом деле он не испытывал в этом абсолютно никакой уверенности. Это было чем-то вроде заклинания, которым Гуров подстегивал себя и поддерживал оптимизм в коллегах. Он считал, что в их работе оптимизм должен присутствовать всегда – даже когда для него не видно никаких поводов. Собственно говоря, таких поводов было настолько мало, что ими вполне можно было пренебречь. Из такой ситуации оставались только два выхода – или спиться, или остаться неисправимым оптимистом.

Гуров тоже немного знал покойного Вишневецкого. Тот действительно был человеком со сложным характером. Про таких говорят – не подарок. И такие люди умеют наживать врагов.

– У опера все враги! – заявил Крячко, когда они с Гуровым покинули кабинет следователя. – Совсем не факт, что смерть Вишневецкого связана с его последним делом. Тем более что там самый настоящий «висяк».

Гуров в принципе был с этим согласен, но выводы делать не спешил.

– Вот узнаем, что он делал ночью на пустыре, тогда и будем рассуждать, – заключил он. – Не с луны же он туда упал? Значит, была какая-то причина там появиться…

– Вот я и говорю, – подхватил Крячко. – У опера тысячи причин получить по башке. Но, согласись, довольно необычная смерть для нашего брата. Может, бытовуха?

– Жизнь покажет, – заметил Гуров. – Первым делом – его окружение, экспертиза, документация, «Индиго», естественно. Ну и жена, конечно, которая что-то чувствовала. Когда женщина говорит, что ей подсказало сердце, значит, она наверняка что-то знала. На пустом месте сердце не подсказывает. Вот будут в руках какие-то факты – тогда и будем рассуждать.

– К жене кто пойдет? – деловито поинтересовался Крячко. – Сегодня, скорее всего, похороны. Наверняка сослуживцы будут, от начальства кто-то, оркестр… Скажут, что безвременно ушел незаменимый и кристальнейший сотрудник, ну и все такое прочее… Не самый удобный момент.