Смерть ради смерти - Александра Маринина Страница 2

Голос его сорвался и прозвучал как-то хрипло и фальшиво. Они сам не ожидал, что тоже волнуется, и смущенно улыбнулся жене.

Послышались торопливые шаги, Димка шмыгнул в ванную, откудадонесся шум льющейся воды.

– Не нервничай, – тихонько шепнул Павелжене. – Все будет хорошо, я уверен. Мы с тобой все сделали правильно. Еслибы мы сейчас промолчали, дальше было бы только хуже, поверь мне.

Когда мальчик появился перед родителями, то по его дрожащимгубам было видно, что он нервничает не меньше их. Он молча сел за стол и началесть. Ольге и Павлу кусок в горло не лез. Наконец Ольга не выдержала:

– Сынок, ты очень расстроен?

Димка оторвался от тарелки и осторожно взглянул на мать.

– Я не знаю. Наверное, нет. В кино показывали, что детиначинают биться в истерике, когда им такое говорят, ну и вообще… Я, наверное,тоже должен плакать, да?

– Что ты, сынок, плакать не нужно. Ничего же неизменилось, правда? Ты все равно наш сын, а мы – твои родители. А в кинопоказывают всякие глупости специально, чтобы нагнать напряжение.

Павел довольно улыбнулся. Он так и знал, что все обойдется,он не ошибся в своем Димке. И в своей Олечке он тоже не ошибся.

– Теперь пусть нам звонит кто угодно, – бодросказал он, – нам теперь никто не страшен, верно?

Но радость его оказалась преждевременной, потому что когдачерез два дня вымогатель позвонил снова, то просто-напросто не поверил тому,что услышал от Ольги.

– Нашли дурака, – нагло рассмеялся он в трубку. –Так я вам и поверил. Пусть ваш сын сам подойдет к телефону и скажет, что он всезнает, тогда поверю.

– Но его нет дома, – растерялась Ольга, котораясовсем не была готова к такому обороту. К тому же Димки действительно дома небыло.

– Конечно, как же иначе, – фыркнулшантажист. – Вот что, мамочка. Готовьте-ка деньги, время уговоровкончилось, послезавтра позвоню в это же время. Чтобы все было тип-топ.Ясненько?

Павел, молча наблюдавший, как жена ведет переговоры свымогателем, вдруг взорвался:

– Все! Хватит! Наглецов надо учить. Я немедленно иду вмилицию и пишу на него заявление. Мало он нам крови попортил!

– Да что ты, Пашенька, – попыталась урезонить егожена, – пусть себе звонит, мы же его не боимся. Позвонит еще какое-товремя и перестанет.

– Перестанет? А если он вздумает осуществить своюугрозу? Он же не верит, что мы все рассказали Диме, и может попытаться пойматьего где-нибудь на улице, чтобы открыть ему глаза на историю рождения. А тыуверена, что Димка спокойно это воспримет? Не кинется бить ему морду? Или неиспугается до нервного шока? Я не хочу, чтобы этот ублюдок встретил моего сынав каком-нибудь тихом уголке.

Он выскочил в прихожую и начал быстро одеваться. Ольгарванулась было за ним, но внезапно поняла, что муж прав. Безусловно прав.

В кабинет начальника следственной части городскойпрокуратуры Константин Михайлович Ольшанский входил без трепета. Во-первых, ондавно и хорошо знал своего начальника, а во-вторых, точно так же хорошо знал,что его собственная резкость, порой граничащая с откровенным хамством, служитему надежной защитой. Ольшанского в прокуратуре не любили и связываться с нимбоялись, хотя и отдавали должное его профессионализму и безупречной юридическойграмотности.

Константин Михайлович был от природы щедро наделен мужскойкрасотой, но ухитрялся при этом выглядеть недотепой-замухрышкой, в вечно мятомкостюме, плохо вычищенных ботинках, очках в старомодной, давно поломанной инаспех склеенной оправе. Самое удивительное, что Нина, жена Ольшанского,тщательно следила за его одеждой и обувью и отправляла мужа по утрам на работув более чем приличном виде, но уже на полпути к прокуратуре все ее старания шлипрахом. Природу этого загадочного явления не понимала ни она, ни сам КонстантинМихайлович, ни его близкие друзья, а две его дочки, начитавшись научнойфантастики, дружно утверждали, что у папы «особенное биополе».

Вот и сейчас он стоял в кабинете начальника следственнойчасти с понурым и несчастным видом, но вид этот мог обмануть кого угодно,только не тех, кто хоть раз имел дело со старшим следователем Ольшанским.

– Костя, мне нужно, чтобы ты из этого дела сделалконфетку.

С этими словами начальник протянул Ольшанскому тоненькуюпапочку с вложенными внутрь несколькими листками.

– Что это? – спросил Ольшанский, беря в руки совсемеще невесомое уголовное дело.

– Это дело о телефонном хулиганстве и вымогательстве.Некий гражданин вымогает деньги у супругов Красниковых под угрозой разглашениятайны усыновления.

– Не понял.

Константин Михайлович аккуратно положил папочку на стол,словно она могла взорваться.

– Телефонное хулиганство – не наша специальность, этимдолжна заниматься милиция. Чего ты от меня-то хочешь?

– Я хочу, чтобы ты расследовал дело о разглашении тайныусыновления.

Ольшанский открыл папку и быстро, по диагонали просмотрелимеющиеся там документы.

– Но здесь нет заявления потерпевших о разглашениитайны. Здесь только жалоба на телефонное хулиганство.

– Вот ты и возбуди дело о разглашении тайны, –сказал начальник. – Ты следователь, тебе и карты в руки.

Ольшанский недоверчиво глянул на него.

– Ты можешь мне объяснить, зачем? Что ты затеял? Каквообще это «телефонное» дело к тебе попало?

– Да не затеял я ничего, Костя. Что ты, ей-богу, вовсем подвох видишь. Прокурор города проводил выборочную проверку санкций,даваемых окружными прокурорами, и наткнулся на бумагу из окружного УВД спросьбой разрешить прослушивать переговоры, ведущиеся с телефона,установленного в квартире граждан Красниковых, в связи с заявлением последних отом, что им систематически звонит неустановленное лицо и вымогает деньги подугрозой разглашения тайны усыновления. И ставит прокурор перед работникамимилиции вполне законный вопрос: а откуда сей резвый шантажист узнал тщательноскрываемую тайну? Не иначе, кто-то ему сказал, тем самым тайну разгласив. А это– статья сто двадцать четвертая «прим» нашего горячо любимого и пока еще никемне отмененного Уголовного кодекса. Вот и весь сказ.

– Неубедительно, – покачал головойследователь. – К тебе-то как дело попало? Что, эти Красниковы – знакомыенашего прокурора? Почему он не отдал дело в окружную прокуратуру?

– Почему, почему, – проворчал начальникследчасти. – Потому что. Он хочет получить образцово-показательное дело,вроде учебного пособия для молодых следователей, чтобы с него можно было братьпример. Разве еще пять лет назад кто-нибудь мог предположить, что нам придетсяоформлять дела об оскорблении и клевете? Да они встречались-то раз в сто лет ишли через суд как дела частного обвинения. А теперь сейфы ломятся от дел озащите чести и достоинства. Они, конечно, не уголовные, а гражданские, нонадзирать-то прокуратуре все равно приходится. А разглашение тайны усыновления– уже наш хлеб, и не сегодня-завтра эти дела могут посыпаться, как крупа изрваного пакета.